Странная любовь художника Репина: вегетарианка, феминистка, борец за "раскрепощение прислуги"
"Чтобы ЭТО больше никогда не переступало порога моего дома!"
Известному художнику, уроженцу Чугуева Харьковской области Илье Репину в июле исполнилось 174 года со дня рождения. Мы все наслышаны о его картинах "Бурлаки на Волге", "Не ждали", "Иван Грозный и сын его Иван", куда меньше мы знаем о личной жизни живописца. А она интересна. Особенно гражданский брак с дочерью шведского адмирала и русской дворянки Натальей Нордман.
Многие недоумевали: что художник нашел в этой шумной простоватой дурнушке? Ведь он был знаменитостью, красавцем, любимцем дам и мог выбирать… А он выбрал ее - как говорили репинские друзья, "ни рожи ни кожи": ни красивости, ни ума, ни дарования, просто ровно ничего, а он словно пришит у ней к юбке". Правда, на 19 лет моложе. Видимо, между ними вспыхнули настоящие чувства, и поэтому пара смогла прожить вместе 15 лет.
Нордман недолюбливали биографы Репина и не выносили многие из его друзей, а о ее чудаковатом характере ходили легенды.
Знакомство художника и "адмиральши" по классике жанра было не из приятных. Репину тогда было 55 лет, за плечами - тихая семейная жизнь, четверо детей, любовница - стандартный набор приличного живописца. В то время он часто писал портреты известной меценатки графини Тенишевой, которая на очередной сеанс однажды привела свою подругу Натали. Илью Ефимовича барышня никак не зацепила, но, чтобы развлечь, он предложил ей почитать стихи своего любимого поэта. Нордман демонстративно уселась спиной к мольберту и начала декламировать вслух с издевательски-комическими интонациями. Репина такое паясничанье обидело, и он поспешил выпроводить дам.
"Дорогая Мария Клавдиевна, - писал Репин Тенишевой на следующий день. - Портрет ваш не закончен. Нам нужно повторить сеанс. Я буду очень рад вас видеть, но чтобы это больше никогда не переступало порога моего дома".
Когда и при каких обстоятельствах стойкая неприязнь к "этому" переросла в глубокие нежные чувства - неизвестно. Но вскоре Натали уже сопровождала художника в Одессу, а чуть позже, в 1899 году, у них родилась дочь, прожившая, правда, всего два месяца.
|
"Это тот, который сено ел"
Чтобы как-то утешить любимую, Репин купил на ее имя дом и два гектара земли в дачном поселке Куоккала на берегу Финского залива. Усадьбу пара перестроила по-своему: равняли рельеф, придумали дом с башнями и стеклянной крышей и оригинальные садовые сооружения - "Храм Исиды и Осириса", "Беседка Шехерезады" (так Репин в начале их отношений прозвал Наталью Борисовну). Само поместье супруги назвали Пенаты.
Нужно признать: женой она была заботливой, а человеком - интересным и образованным. Знала шесть языков и читала Репину за завтраком иностранные журналы, сама писала рассказы, сносно фотографировала, увлекалась театром, пробовала учиться скульптуре. В остальном - "женщина-пылесос, поглотившая Репина целиком", как говорили друзья художника.
И в новом доме Нордман сразу же установила свои, мягко говоря, специфические порядки. Первым делом решила "раскрепостить прислугу": здороваться за руку со швейцаром, усаживать обедать за свой стол кухарку, устраивать шумные спектакли с крестьянами или собирать многочисленных детей слуг в импровизированный детский сад. В столице Нордман, как заправская феминистка, читала лекции, где учила молоденьких незамужних девиц составлять брачный контракт, прописывая в нем, например, что за каждые роды муж должен выдавать жене тысячу рублей.
Потом "адмиральша" стала фанатичной вегетарианкой и даже написала "Поваренную книгу для голодающих" с рецептами котлет из картофельной шелухи, жаркого из морковного "зайца", кофе из свеклы и печенья из подорожника с добавлением миндаля и ванили. Коронным блюдом был суп из свежего сена - его подавали гостям в Пенатах, а мясо там считалось ядом.
В "Двенадцати стульях" есть даже посвященный этому эпизод: "Ипполит Матвеевич был влюблен до крайности в Лизу Калачову… Она не курила, не пила…, йодом или головизной пахнуть от нее не могло. От нее мог произойти только нежнейший запах рисовой кашицы или вкусно изготовленного сена, которым госпожа Нордман-Северова так долго кормила знаменитого художника Илью Репина".
А Корней Чуковский рассказывает, что своими ушами слышал, как одна помещица говорила другой о Репине: "Это тот, который сено ел".
|
Стол-карусель - что подвинул, то и съел
Несмотря на странности хозяйки (а может, благодаря им) дом всегда был полон гостей. Репин даже обустроил две мастерские: большая была открыта для всех, а в маленькую и почти секретную художник удалялся, чтобы сосредоточиться на работе. Когда многочисленные посетители совсем одолели хозяев, смекалистая жена придумала выход: учредила "приемный день", когда в Пенаты мог явиться без приглашения любой желающий. На "репинские среды" в поместье неизменно съезжалась масса гостей, предварительно отобедавших у себя дома - все знали, что ничего, кроме сена, не получат, а его есть не очень хотелось. К обеду Репин прекращал работать, мыл кисти, переодевался в костюм. На доме вывешивался голубой флаг, означавший, что гостей уже ждут. Прием начинался ровно в три, на входе висели плакаты: "Не ждите прислуги, ее нет", "Бейте весело в тамтам" (роль тамтама исполнял повешенный тут же медный гонг), "Сами снимайте пальто и калоши". Так поддерживалась идея хозяйки о демократии и равенстве.
Обеденный стол был необычный - вращался наподобие карусели или барабана, как в "Поле чудес". Таким образом, потянув за ручку, каждый из гостей, мог приблизить к себе нужное блюдо.
Художник и поэт-футурист Давид Бурлюк так описывал эту "вегетарианскую карусель": "За большой круглый стол село тринадцать или четырнадцать человек. Перед каждым стоял полный прибор. Прислуги - по этикету Пенатов - не было, и весь обед в готовом виде стоял на круглом вращающемся столе, который возвышался на четверть посреди основного стола - неподвижного. Так как народу было много, то не обходилось без курьезов: захочет Чуковский соленых рыжиков, вцепится в "карусель", тянет рыжики к себе, а в это время футуристы мрачно стараются приблизить к себе целую кадушечку кислой капусты, вкусно пересыпанной клюквой и брусникой".
Аттракцион был веселый, все понимали, что Натали разыгрывает спектакль. Прислуга в доме была - не могли же все блюда появляться сами собой, и не могла сама хозяйка после ухода гостей мыть посуду. И вообще Нордман была далеко не безгрешна - на ее туалетном столике стояли бутылка коньяка и бутерброды с ветчиной.
Зато "вегетарианка" напрочь отказалась носить шубы из меха - ходила в пальтишке из мешковины, наполненной сосновыми опилками. Наталья Борисовна искренне считала, что такой "деревянный тулуп" согреет ее в лютые морозы. Она все чаще простуживалась, все дольше болела. В 1905 году долго лечилась от чахотки в Италии, вернулась здоровой, но способ жизни не поменяла. Носила все то же пальто, а однажды в Ясной Поляне устроила на снегу босоногие танцы, после которых у Нордман снова обнаружили признаки вернувшейся чахотки.
Весной 1914 года уже смертельно больная Наталья Борисовна уехала в Швейцарию - одна, без денег и ценных вещей. Вскоре умерла в больнице для бедных.
На похороны Репин не успел - проведал уже только могилу, а вернувшись в родные Пенаты, сразу же отменил оригинальные порядки и вегетарианство. Без своей взбалмошной супруги художник проживет еще 16 лет, частенько ее вспоминая.
|
