Мой отец - герой!
65-й годовщине Победы «Комсомолка» вспоминает тех, кто сражался за Родину. В прошлых номерах «толстушки» о своих близких, воевавших в Великую Отечественную, рассказывали политики, певцы, телеведущие. Сегодня известные люди Днепропетровска продолжают вспоминать о ратных подвигах отцов и дедов.
Безрукий Василий Мельник стал художником
Михаил МЕЛЬНИК, народный артист Украины, Театр одного актера «Крик»:
- Мой отец Василий Андреевич родился в 1910 году, 27 марта (как раз в День театра!). Он был отличным резчиком по дереву, с молодости вышивал, ткал и прял - вот такое немужское увлечение (смеется). Еще сам научился делать скрипки, а позже и самостоятельно выучился играть на них. Потому что у нас в роду всегда был такой принцип - доказать, что ты сможешь все!
На войне мой отец служил сапером. Кстати, был старшиной роты знаменитого Александра Матросова. Первое ранение папы было в руку. Через месяц она зажила, и он вернулся на фронт. Воевали они винтовками, к которым вечно не хватало патронов, а при перезарядке их вечно «клинило»… Как говорил отец: «Немцы с автоматами, а мы защищались собственными телами».
Войну он описывал так: «Смерть воняет гноем, немытыми телами, голодом и холодом. Помню, однажды сидели мы в 30-градусный мороз в лесу, прямо на снегу в одних шинелях. Огонь разжигать нам не разрешали - чтобы вражеская авиация не заметила. Приходилось греться методом «спина к спине». И я никогда не забуду, как проснулся среди ночи от холода. Толкаю своего товарища, а он уже твердый - замерз…»
...В 1943-м году наши войска наступали, и подразделение отца закладывало по пути своего следования мины (были уверены, что возвращаться сюда не придется). Но так получилось, что отступать все-таки пришлось. И прямо к тем болотам, где были заложены мины. Отец очень много разминировал их, но одна взорвалась прямо в руках.
Папа рассказал: услышал, как что-то клацнуло, и увидел вспышку. Больше ничего...
Моего отца тогда кинули на воз. А когда он иногда приходил в себя и начинал истошно орать, его били ногами - чтобы он снова потерял сознание и его можно было незамеченным вывезти из немецкого окружения.
...Руки его разорвало полностью, на кусочки. Выбило глаз, и тысячи осколков застряли в ротовой полости. Потом еще 20 лет после войны моя мама, когда умывала отца, все время ощущала, будто кожа его сделана из наждачной бумаги - это царапались застрявшие маленькие осколки.
Конечно, как человек, который всю жизнь творил, а потом вдруг стал безруким, безглазым и глухим, поначалу он больше всего на свете хотел умереть! Но когда это желание прошло, он придумал надеть на локоть эдакое самодельное приспособление - «шкураток», в который можно было воткнуть карандаш и кисточку. И начал рисовать картины! Вскоре благодаря этому стал очень известным в округе. И вот моя мама, прослышав о таком необычном художнике, пришла из соседнего села, чтобы заказать ему свой портрет. Да так и осталась с ним навсегда...
Нас, детей, у них было четверо. А еще - пасека, огород. И все отец делал сам - если не руками, то ногами. И при этом не пропускал ни одного киносеанса в местном клубе!
Вообще, папа мой был очень большим оптимистом. Но я помню минуты его отчаяния, когда он возвращался с какой-нибудь поездки. Продав картины, вез назад за пазухой выручку в портмоне. В городе он мог зайти перекусить в столовую и просил у продавца достать из кошелька необходимую сумму для оплаты обеда. А уже дома, пересчитывая деньги, понимал, что вытащили у него почти всю выручку...
Увы, те ордены и медали, которые заслужил отец, не давали ему никаких привилегий. Кроме одной - права трудиться в поте лица. И запах отцовского пота с тех пор стал моим любимым запахом на всю жизнь.
Еще мне нравилось, когда зимой он надевал длинное черное пальто, а рукава, естественно, болтались пустыми. Я любил своей рукой «нырнуть» в его рукав, достать аж до самого локтя и греть от отца свои ручонки (грустно улыбается).
Бабушка Илоны Соляник учила внучку, как играть медсестру
Илона СОЛЯНИК, заслуженная артистка Украины (Театр русской драмы им. Горького и Театр «КВН ДГУ»):
- Мои бабушка Елена Федоровна и дедушка Павел Сергеевич прошли всю войну - от начала до конца. Правда, они не любили вспоминать те страшные годы... Хотя при этом и были очень жизнерадостными, жизнелюбивыми.
Бабушка на фронте была медсестрой. Она часто вспоминала, с каким трепетом к ней и другим молоденьким девушкам-сестричкам относились солдаты. В любом городе, поселке, селе, где останавливались солдаты, везде все самое лучшее из еды, обувки, одежки они отдавали медсестрам. Ведь именно они вытаскивали раненых с поля боя, лечили ребят и просто дарили им тепло, которого так не хватало в те страшные годы. Бабушка вспоминала, что солдаты сравнивали их с березками, называли медсестер сестричками и даже мамами.
Именно такими теплыми воспоминаниями она со мной и делилась. Как-то раз, когда я играла в спектакле «Рядовые», киевская критика меня просто в порошок стерла. Мол, у вас медсестра получилась такая чистенькая, холеная - а ведь война в самом разгаре! Я тогда, помню, очень расстроилась и в слезах пришла к бабушке пожаловаться. Тогда она меня успокоила как никто. Сказала, что я все правильно сделала, что то тепло и нежность, которые я пыталась передать на сцене, ребята на самом деле чувствовали к медсестрам.
Отец Юрия Райхеля первым в батальоне узнал о капитуляции фашистов
Юрий РАЙХЕЛЬ, политический обозреватель, журналист:
- Когда началась война, мой отец, Борис Львович Райхель, был в Ленинграде. Математик по образованию, он приехал туда 16 июня поступать в аспирантуру к знаменитому профессору Фихтенгольцу. По его учебнику училось несколько поколений математиков. Успел сдать лишь два экзамена по специальности, и на 30-е ему был назначен последний экзамен по истории ВКП(б). Увы, не довелось...
Так получилось, что он не попал в блокаду, а сумел выбраться из Ленинграда. И тут же был призван на фронт. Папа попал служить в батальон связи, и повоевать ему пришлось на Северном Кавказе, в Украине, Румынии, Венгрии и Югославии. А закончилась для него война в столице Австрии - Вене.
Помню, он рассказывал, как еще в Украине их батальон был отведен на переформирование, и на это время обслуживал секретный аэродром под Полтавой. На него с июня по октябрь 1944 года садились американские бомбардировщики, которые прилетали туда из Англии и Италии, по пути сбрасывая свой «груз» на Германию. У нас их опять заправляли, заряжали бомбами, и они опять летели к себе, по пути снова бомбили немцев.
Это были известные челночные полеты, которые сильно беспокоили германское командование, и немцы, в конце концов, решили нанести удар по этим аэродромам. Отец рассказывал, что бомбежка была ужасной - немцы мобилизовали на нее практически всю свою дальнюю бомбардировочную авиацию, машин 300. Воронки там были от 3-тонных немецких бомб, как огромные колодцы, - до воды! Были уничтожены все американские бомбардировщики, при этом погибло 30 наших и 10 американских пилотов. После чего наше и союзное командование приняли решение эти полеты свернуть.
Тем не менее, благодаря самоотверженным действиям наших истребителей, немцы понесли тогда большие потери. В результате их дальняя авиация с того момента фактически никакого участия в боевых операциях уже не принимала и не смогла нанести удар по Крыму, когда там проходила знаменитая конференция Сталина, Рузвельта и Черчилля. Хотя такие планы у германского командования были. О конференции в Ялте они знали, в отличие от конференции в Тегеране, которая для Гитлера была полной неожиданностью.
...Мой отец знал немецкий язык, у него до сих пор хранится австрийская газета, которую он купил 8 мая 1945 года. В ней было написано, что война закончилась, потому что 8 мая на Западном фронте было подписано перемирие. Он пришел в свою часть и рассказал всем об этом.
Кстати, казус этот существует до сих пор: капитуляция Германии была подписана поздно вечером 8 мая по среднеевропейскому времени, а в Москве было уже 9 мая. Поэтому мы празднуем День Победы 9 мая, а на Западе его отмечают 8-го.
...Что еще интересно: в то время в Австрии была военная цензура, и многие газеты выходили с белыми пятнами! Как и та, купленная отцом. Но о победе там было написано очень крупными буквами. Заголовок гласил: «Война окончена!».
К слову, Австрия была после освобождения совершенно голодная, деньги их ничего не стоили. Но в магазинах было очень много белья, одежды, которые наши покупали за бесценок. А иногда это были и просто бартерные операции. Голодные австрийцы нередко обменивали, например, золотые часы на 5 кг муки и т. п.
Отец рассказывал, что «умные» люди из наших, кто имел возможность, охотно обменивались и немало ценных вещей потом вывезли на Родину. Но папа никогда не был практичным и ничего эдакого из Австрии не привез. Единственное, что я помню в детстве: у нас очень долго хранилась коробочка с 10-ю прекрасными карандашами, а еще - готовальня, разные чертежные инструменты, которые он купил очень дешево в Австрии. Очень классные, по нашим тогдашним понятиям. Помню, что в школе эта моя австрийская готовальня была предметом всеобщей зависти. А во время учебы в институте было очень удобно пользоваться такими чертежными инструментами и карандашами.
Отцу Александра Дорошенко довелось повоевать еще и с Японией
Александр ДОРОШЕНКО, директор департамента потребительского рынка и сферы услуг Днепропетровского горсовета:
- Имена обоих моих дедов внесены в Книгу памяти, и я с огромным трепетом храню 10-й том этого издания. К сожалению, я не знал их - они погибли на войне, еще молодыми. Но благодаря тому, что они совершили, я уже давно их пережил...
А вот отец с фронта вернулся. Я очень хорошо помню, как в детстве мне было непонятно, почему папа постоянно закрывает одно ухо ватой. Уже когда я подрос, стал мужчиной, отец рассказал мне, что это контузия, которую он получил на фронте. Иван Александрович, так звали моего отца, служил в моторизованной роте, водил мотоцикл (он, кстати, и в послевоенные годы очень любил ездить на мотоцикле). Так вот, в одну из поездок отец вел мотоцикл, а рядом сидел командир роты. Представьте себе, что такое военные дороги - разбитые, грунтовые. Впереди показалась огромная лужа, и командир приказал отцу свернуть вправо, чтобы объехать ее. Но кто же знал, что справа от лужи лежит противопехотная мина…
Очнулся мой отец в госпитале. Только открыл глаза и увидел перед собой «кума» (сотрудника контрразведки). Тот сразу же его спросил: «Иван, доложи, как так получилось, что ты остался жив, а твой командир погиб?».
От репрессий отца спасло то, что он, во-первых, был образован (перед войной закончил 8 классов), а во-вторых, умел красиво писать. Потому-то за него и вступился командир батальона.
...Участвовал папа и в обороне Ленинграда, получил за это медаль. А мобилизовали отца только в 1947 году (ему тогда было 22 года), ему пришлось повоевать еще и с Японией. Домой он пришел инвалидом 3-ей группы, которую, кстати, потом у него забрали. Но он не жаловался, ходил на работу - вообще, был очень крепкий. Но рассказывать о войне он очень не любил. Говорил только, что время тогда было тяжелое, и не так романтично все происходило, как кажется сейчас. Жизнь была, как это сказать… неоднозначной. Но от этой неоднозначности Победа, которую добыли наши отцы и деды, сегодня кажется еще более значимой.
Родители Николая Полякова спасли сотни раненых бойцов
Николай ПОЛЯКОВ, ректор Днепропетровского национального университета имени Олеся Гончара:
- Мой отец Виктор Васильевич и мама Татьяна Федоровна прошли всю войну. Отец окончил Харьковский медицинский институт, мама - Днепропетровский, и в военные годы они были оперирующими хирургами во фронтовых госпиталях. Оба закончили войну в звании капитана медицинской службы. Отец был награжден орденом Красной Звезды и орденом Великой Отечественной войны, мама - орденом Великой Отечественной, медалями. Когда я спросил у отца, за что ему дали орден, он рассказал, как после тяжелого сражения больше суток без перерыва, в полевом госпитале, переливал раненым кровь, оперировал, боролся за каждую жизнь. Сутки - это много или мало? Во фронтовых условиях это был подвиг, и командование представило его к высокой награде. Отцу приходилось оперировать и в женском госпитале. Вспоминая те страшные годы, говорил, что они старались не просто спасти жизнь, но всегда думали о том, что у этих женщин должно быть счастливое послевоенное будущее, что они должны иметь возможность стать женами, матерями.
Мама заведовала хирургическим отделением в мужском госпитале. Эта хрупкая женщина делала очень сложные и ответственные операции. С детства навсегда запомнилась одна встреча. Мама гуляла со мной в парке, к нам подъехал на дощечке ветеран. Он сказал: «Доктор, вы ампутировали мне ноги, но спасли жизнь. Спасибо, доктор».
Люди, узнавшие цену жизни, по-особенному относились друг к другу. И наши родные погибли на фронте, но крепкая дружба, стремление прийти на помощь объединяли тех, кто вернулся с войны. Помню теплую атмосферу семейных праздников, рассказы родственников, воевавших в танковых войсках, в пехоте. Мой дядя был контужен на фронте, другому ампутировали ногу. До сих пор помню немой укор в глазах отца, когда во время праздников я, будучи маленьким мальчишкой, приподняв ногу, прыгал на дядиных костылях…
Папа Елены Аливанцевой первым салютовал в Берлине в честь Победы
Елена АЛИВАНЦЕВА, директор музея «Литературное Приднепровье»:
- Мой отец родом из горного Алтая, родился в 1925 году. Семья его была довольно большая - семеро детей, но несмотря на это, стараниями моего деда все дети получили образование. Отец мой, Валентин Петрович, по образованию был ученым-пчеловодом, профессия мирная, дружелюбная. Но как только отцу исполнилось 18, его забрали в армию, отправив сначала в военное училище. После его окончания папа попал на фронт в звании офицера. Он командовал небольшим техническим подразделением, которое занималось ремонтом военных орудий.
Воевать ему пришлось недолго, но, несмотря на это, пройти довелось через многое. Запомнился переход через Одер, взятие Берлина, страшные сражения. Но отец - человек очень скромный и мирный по натуре - оберегал нас от натуралистичных подробностей.
Уже в Берлине папа был комендантом одного квартала, где находилась целая музыкальная фабрика, которая занимала весь квартал. Кстати, отец очень любит музыку и особенно классическую.
Расскажу об одном из самых радостных его воспоминаний. Когда объявили о Победе, мой отец как раз сидел на крыльце одного из берлинских домов. Как только он услышал это известие, стал палить в воздух из ракетницы! Возле него стоял целый ящик с сигнальными огнями, и он их все выпустил в воздух - в знак торжества. Самое интересное, что так же поступали и другие советские солдаты, находившиеся в Берлине в то время.
Он вспоминает, что из-под жестяной крыши крыльца было невозможно выйти, потому что, как град, на голову сыпались гильзы от ракетниц. Этот салют из сигнальных огней был самым первым победным салютом!
Воевали, кстати, у меня и отец, и дед. Все время они переписывались, и уже будучи в Берлине, отец понял, что письма стали доходить очень быстро. Догадался, что дед находится где-то рядом. Но в письмах было строго запрещено указывать свое место нахождения, и тогда отец попросил деда, чтобы тот написал свой адрес как бы «между строк». И как только получил следующее письмо, догадался, где служит его отец. Взял он тогда мотоцикл и поехал по названному адресу. Оказалось, что все это время они служили в 20 километрах друг от друга! Но представьте себе его разочарование, когда он узнал, что разминулся с отцом буквально на несколько дней: когда он приехал, деда уже демобилизовали. И увиделись они только через несколько лет уже на Алтае...
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
