Александр Ксенофонтов: Если ситуация с безопасностью не изменится, «Евровидение» может быть в Польше или Великобритании
Сразу после победы Kalush Orchestra на «Евровидении» министр культуры и информационной политики Александр Ткаченко заявил, что конкурс пройдет в Украине. Председатель правления Суспільного мовника Николай Чернотицкий тоже надеется, что «Евровидение-2023» будет принимать наша страна. (Суспільний мовник – национальный организатор «Евровидения» и официальный транслятор конкурса в Украине.) Однако окончательное решение все же будет приниматься совместно с Европейским вещательным союзом.
О евроконкурсе мы поговорили с музыкантом, продюсером Русланы Александром Ксенофонтовым, членом оргкомитета «Евровидения» в 2005 и 2017 годах, главой национального жюри 2016 года.
- Александр, «Евровидение» в Украине – это вообще нинче возможно?
- Звучит фантастически. Но ничего невозможного нет. Все ограничения надуманны. Творческие люди и творческие нации способны на невероятное.
– Можем ли мы провести конкурс, когда в стране война?
– Конечно, пока идет война в современной ужасной горячей фазе, конкурс проводить на территории, не защищенной от обстрелов ракет рашистов, нельзя из соображений элементарной безопасности.
Что касается войны, то война с рашистами в определенной фазе шла с 2014 года, тем не менее конкурс в Киеве в 2017 году был проведен.
Азербайджан тоже проводил «Евровидение» в 2012 году, будучи фактически в состоянии войны в Нагорном Карабахе.
– С чего нужно начинать?
– Начинать надо с победы. Ведь победа – это только начало, далее трудный и сложный путь. Мы начинаем с победы на «Евровидении», но впереди должны быть победы в войне, и их будет много. И не только на линии столкновения, на многих фронтах.
– А что с безопасностью? Позволят ли нам все-таки проводить конкурс? Потому как безопасного места сейчас нет.
– Да, сегодня нигде в Украине нет безопасного места. Надеюсь, зенитно-ракетные комплексы Patriot и аналоги израильского «Железного Купола» (Iron Dome) вскоре защитят наше небо от рашистской чумы.
– Где можно было бы провести «Евровидение»?
- Конкурс можно проводить только там, куда могут прибывать воздушные суда и есть стабильная и оперативная коммуникация с Европой и миром. Если ситуация за полгода с безопасностью принципиально не изменится, то проводить придется в Польше или, как вариант, в Великобритании.
Если ход военных действий будет разворачиваться быстрее, чем прогнозируют эксперты, то «Евровидение» смогут принять украинские города на западе Украины.
Я лично хотел бы видеть конкурс в Одессе, Харькове или, скорее, даже в Мариуполе.
Хотя праздник песни в городе, исчезнувшем, как призрак, и превратившемся фактически в кладбище - архитектурное, человеческое, цивилизационное, – это болезненная тема.
Мои друзья из ТРО хотят отпраздновать «Евровидение» на «Донбасс-Арене».
А мои коллеги из IT-войск настроены на «движ» в украинской Ялте. Почему бы и нет?
– «Евровидение-2017» обошлось Украине в 20,4 млн евро. Сколько конкурс может стоить нам сегодня?
- 20-25 млн – так и есть. Но инфраструктурные расходы будут гораздо больше, и они останутся городу, который будет принимать конкурс. Это инвестиция в себя. Тем не менее конкурс можно провести и за более скромные средства при условии интересного творческого подхода и решений.
- На «Евровидении» каждая страна должна заработать – нам удалось заработать в прошлые годы? Или хотя бы покрыть расходы?
– Я не знаю ни одного примера из известной мне истории «Евровидения» – я слежу за конкурсом с 2003 года, с тех пор, как Украина начала участвовать, – когда прибыль превысила бы расходы. Это все-таки не коммерция в прямом смысле этого слова.
– Нынешний состав жюри раскритиковали за то, что они дали полякам и литовцам 0 баллов. Но ведь мы, хотя бы теоретически, должны голосовать за музыку, а не за страны, которые нам нравятся и помогают. Что вы скажете об этой ситуации?
– Что я могу сказать о такой ситуации? Нет никакой «ситуации».
Указывать жюри, как оно должно голосовать, это нарушение любых этических норм и существующих правил. Каждый человек, которому доверили представлять государство, будь то на сцене «Евровидения» или в составе национального жюри, несет большую ответственность. Пожалуй, каждый из тех, кто участвовал в работе жюри, руководствовался какими-то принципами, видением, собственным вкусом и еще многими аргументами.
«Евровидение» – это конкурс песни, и жюри голосует за песню. Жюри, как правило, голосует, руководствуясь профессиональными критериями, «умом» или мозгом, если можно так вульгарно охарактеризовать. А публика голосует сердцем, эмоциями, другой аргументацией.
Украинские зрители поставили 12 баллов Польше и 10 баллов в Литве – фактически самые высокие баллы. Это определяющее.
Я не берусь осуждать или оправдывать украинское жюри, оно выполняло свой долг, как считало правильным.
Я сам был главой национального жюри в год победы Джамалы в 2016 году. Меня тогда атаковали пранкеры-рашисты, представлявшиеся Мустафой Джемилевым. Я их сразу и быстро «расколол». Терлись мутные персонажи «из шоу-бизнеса» с не менее мутными связями. Глава жюри не может влиять на решение членов жюри, а члены жюри даже не обсуждают, как кто голосует. Это правила. Во время голосования за его ходом наблюдает представитель авторитетной организации из тройки лидеров мировых аудиторских компаний.
Так что повлиять на решение жюри формально невозможно. И тем более никаких формальных претензий к их голосованию быть не может.
И даже принимая во внимание любой другой «невкусный» аспект – 12 баллов Великобритании, – это без сомнения топ-исполнитель нынешнего «Евровидения» и страна, являющаяся настоящим другом Украины.
Относительно «нулей» Литве и Польше – это вопрос в контексте жюри субъективный. Я могу сказать только, как поступил бы я. Я голосовал бы иначе.
