Вдова Золотухина Тамара: "Все говорят о двоеженстве Валерия, а он до последнего жил со мной"
Фото: Актер любил обеих женщин, от которых у него были дети. Фото: Наталья НЕЧАЕВА
- Тамара, почему же никто до последних дней не знал о болезни Валерия Сергеевича?
- Потому что это внезапно произошло. Никто, никто не знал. Ну, живет человек и живет, он же не думает каждую минуту о смерти, что вот сейчас заболеет. И ничего не было, абсолютно никаких подозрений на такой страшный диагноз. Все открылось буквально за три дня.
- И у докторов не было догадок?
- Нет. Не сразу поняли, что что-то не в порядке. Я даже не знаю, как объяснить… казалось, что в нем что-то сломалось. Он был выпивающий человек, но всегда сам останавливался. "Все, - говорил, - работа". Валера всегда, в каком бы ни был состоянии, все равно шел на работу. Съемка, спектакль или концерт – неважно, все равно он шел. А тут стал все отменять, одно за другим, а у него ж на год все расписано! И вот он утром говорит: я поеду, поеду. А к вечеру уже - не поеду. Я говорю, давай я хоть предупрежу людей, ну нельзя же срывать. А он срывал. Такого просто не было за все 38 лет, что мы прожили. Я забеспокоилась. Потом он все-таки уехал в Киев. 14 января. На съемки. Хотя должен был 3-го полететь. Я тут уже и сама отговаривала ехать, потому что он был слабый, а он: "ничего-ничего, это просто с похмелья"… И поехал. А вот в Киеве все ухудшилось: Валера уже ничего не понимал и все спрашивал - где я, что я? Все внезапно рухнуло. Его посадили в поезд, Ира (Линдт - прим. "КП") его встретила рано утром, отвезла к себе и мне сказала, что вызвала врача, потому что с Валерой плохо что-то. Приехала бригада и, думая, что он не может справиться с алкоголем, поставила капельницу, стали выводить его как бы из запоя. Но запоя-то не было! Он очень мало выпивал. Чувствовал, что ему плохо, но ничего конкретно не болело. Думал, выпьет и, может, станет лучше. Он не понимал, что с ним, а мы-то уж тем более. А потом вечером звонит мне врач: "Мы его госпитализируем – что-то с сосудами". В больнице сделали МРТ мозга. И сказали, что у Валеры отек – мол, человек пьющий, ничего удивительного. А потом уже поняли, что это опухоль. И все.
- То есть 18-го января Валерий Сергеевич попал в больницу, а через неделю врачи уже поняли, что ничего не поняли.
- Врачи там очень хорошие – я их знаю, он сначала в ЦКБ лежал, а потом в институте радиологии и хирургии. Ему несколько раз сделали МРТ, а потом назначили химию.
- А он знал о диагнозе?
- Нет, он уже был не очень адекватен. Поначалу еще разговаривал, ходил, все сам делал. А после химии он был уже никакой. Мы с ним разговаривали, но все наши слова для него уже не имели смысла. Он не разговаривал и, по-моему, не понимал, от чего умирает. Сначала мы думали, что это память отказывает, стал забывать, что было вчера, но потом стал просто разваливаться на глазах - знаете, каждый день было все хуже и хуже.
- Это ужасно. Но еще в конце января он надеялся, что его скоро выпишут.
- Да, да, он всем говорил – позвоните через два дня, позвоните через три дня… Да, он очень бодро-бодро отвечал. Это навык уже, который годами вырабатывается. Он будет вообще без сознания лежать, но любому скажет, что все отлично. У него телефоны и в клинике все время рядом лежали - связывали его с жизнью. Ну а потом уже за него отвечала сиделка или Ира.
|
- Тамара, может, его так руководящая работа в театре…
- Тяжело ему пришлось. Это не его дело совершенно – с утра до ночи подписывать какие-то бумаги, разбирать претензии всего персонала. У всех вопросы, проблемы. И это бесконечно. И многое чего вскрылось там, финансовые нарушения… Пришлось увольнять людей каких-то, а он этого категорически не мог вынести. Он почернел буквально за год. И с тоской говорил – единственное, что хочется – это выйти на сцену и играть – все.
- А так бы еще ведь прожил бы, может…
- Я спрашивала у врачей – как за месяц можно было умереть? Огромная опухоль вдруг появилась. Оперировать нельзя, залезть туда нельзя, потому что парализует мгновенно и все. Сначала ее убивали потихоньку, чтобы она съежилась, чтобы потом сделать операцию. Но это не помогло. После химии он уже не вставал. Его привезли к нам домой и он у меня месяц лежал дома. И последние дни я кормила его просто уже с ложки, он сам не мог. Я уже приготовилась к долгому выхаживанию... Но Валера не выжил.
- А дети, внуки приезжали к нему?
- Да, в больницу приезжали. Все лишились кормильца - и они, и я, и Ира с сыном Ваней. Все лишились. Потому что он всех-всех обеспечивал. У Вани была и няня, и водитель личный, и хоккей безумно дорогой три раза в неделю, и все на свете… А я просто осталась совсем одна – я пожилой уже человек, я не работаю и мне просто… даже я не думала никогда, как я буду без него жить…
- И как будете?
- Не знаю. Сначала была в какой-то панике, а потом, думаю, да наплевать – будет как будет, что тут сделаешь?
- А завещание Валерий Сергеевич оставил?
- Не знаю. Я многого чего не знала, вот в эти дни узнала… Все это очень неприятно, двусмысленно… Я не знаю, от кого чего ожидать, и просто всего уже боюсь. Просто хочу, чтобы эта вся шумиха закончилась, и как бы все. Все теперь говорят, что у него гражданская жена, что будто он там жил. А он туда просто ходил. Говорил: "Тамара, я сегодня у Ваньки заночую". Он всегда говорил – я пойду к Ваньке. И уходил, конечно. Потом приходил. Он жил-то дома, он со мной же жил, понимаете? А тут выясняется, что вообще две семьи... Ну, все так, наверное, да, он очень любил Ваньку, конечно. Родился от него ребенок маленький – а он, уже в возрасте, так, конечно, его любил очень. Во всяком случае, так он мне внушал. Думаю, что так оно и было. Я спрашивала: как ты там играешь с ним? Я вообще не представляла, как он играл с ребенком… Я, может быть, забыла. Потому что у меня давно был маленький. Ну вот. А тут как-то при живой жене еще жена возникает. Но и Иру знала, и все знала, но так получается, что прямо вот как будто Ира вытеснила все. Одно время, может, так и было, но потому жил-то он дома, он же никуда не уходил. Он ходил к Ире с Ваней, когда у него было время.
- А Ваня к вам домой приходил?
- Нет, Ваня не приходил. Хотя, когда вот ему пришла пора в школу идти, Валера спрашивал – а если он будет в соседнюю школу ходить (у нас напротив школа хорошая такая на вид, прямо во дворе), ты будешь за ним заходить? Я говорю – конечно, и обедом покормлю, и позанимаюсь с ним, пока мама его не заберет. Это все реально - чего ж тут такого-то?
- Но он не стал ходить в эту школу?
- Нет-нет, в результате он пошел в школу на Третьяковке, на Ордынке, где и внуки Валерины учатся все. Это обычная школа, но хорошая, лужковская, как ее называют…
Подписывайтесь на нас в соц. сетях
