Директор НАНЦ Евгений Дикий - о военных буднях полярников, "Боевых пингвинах" и планах на Арктику
Директор Национального антарктического научного центра Евгений Дикий рассказал «КП в Украине» о подразделении полярников «Боевые пингвины» и как полномасштабное вторжение отразилось на буднях украинских ученых на континенте и в Антарктиде.
«Прилет» рядом с офисом
– Как война повлияла на работу Национального антарктического научного центра?
– Центр сейчас работает исключительно дистанционно. Офис сильно пострадал при обстреле Киева 10 октября. Он расположен на пересечении бульвара Шевченко и улицы Владимирской, где именно был «прилет». Здание сочли аварийным, работать там нельзя. К счастью, утром в офисе никого не было – никто из людей не пострадал, а это самое главное.
Относительно науки изменения начались сразу. Во-первых, усложнилась вся логистика, во-вторых – все научные учреждения попали под военный секвестр бюджета. И нам пришлось срочно определять, что нам критически необходимо удерживать даже во время войны, а что может подождать до лучших времен.
– От чего пришлось отказаться?
– Временно отказались от реконструкции и инфраструктурного развития, модернизации станции «Академик Вернадский». Мы многое сделали в предыдущие два сезона, например, поменяли всю энергосистему. Планировали сменить многие научные приборы, бытовые удобства, достроить еще один павильончик.
В Антарктиде ученые собирают образцы, часть которых исследуют в лабораториях на континенте. Это тоже на паузе.
- Какую работу важно продолжать даже при дефиците бюджета на науку во время войны?
– Необходимо поддерживать критическую инфраструктуру, а именно нашу антарктическую станцию «Академик Вернадский» и наше научно-исследовательское судно «Ноосфера». Минимум – их нужно сохранить, чтобы после войны не пришлось начинать с нуля, восстанавливать и вкладывать огромные деньги в их реанимацию. Второе – это непрерывные исследования и измерения, которые ведутся на станции много лет подряд еще с тех пор, когда это была британская станция «Фарадей». К примеру, климатические измерения идут непрерывно с 1947 года, с 1960-х – измерения озона и магнитных полей. Кое-что добавилось в «украинский период» – измерения ионосферы земли идут непрерывно 27 лет. Если один год пропустится, это обесценит все, что было сделано до этого. Так что эти задачи мы решаем даже во время войны.
Директор Национального антарктического научного центра Евгений Дикий. Фото: facebook.com/evgen.dykyj
Перед войной разминулись с русскими военными кораблями
– Как война повлияла на работу экспедиции?
- У всех – и зимовщиков, и участников сезонной летней экспедиции (напомню, что в Антарктиде лето, когда у нас зима) включая меня – были билеты из Киева в Чили на 28 января. Сезонную экспедицию мы отменили вообще, а тех, кто едет на целый год, вывезли автобусом в Варшаву, оттуда – в Чили. Там их подобрало наше судно "Ноосфера". Мы серьезно относились к предупреждениям западных разведок, что возможна большая война. Поэтому буквально костьми легли, чтобы наша «Ноосфера» вышла из Одессы раньше. Мы сделали невозможное – с момента покупки судна у британцев в августе 2021 года до выхода в первый рейс уложились в пять месяцев, хотя вообще все процедуры занимают минимум год.
28 января судно вышло из Одессы, а через два дня в проливе Дарданеллы в Турции встретилось с группой из шести российских кораблей, которые шли навстречу. Мне позвонил капитан: «Слушай, директор, когда ты говорил о войне – я смеялся. А ведь я на флоте служил - и вот только что прошло шесть кораблей, они уже идут по военному регламенту, в режиме радиомолчания. Пожалуй, не смешно».
Когда началась война, наше судно пересекало экватор. Мы сменили экспедицию на "Вернадском" и польскую экспедицию на "Арцтовском". У них было зафрахтовано российское судно, но после 24 февраля все контракты расторгли. Как сказал мне один из их руководителей, знающий русский язык: «Поскольку русский корабль сейчас ходит только в "известном направлении", мы вынуждены просить помочь ваше судно».
После этого "Ноосфера" в Украину не возвращалась - она стоит в порту Кейптауна в Южной Африке и готовится к новому сезону. Выйдет в океан в декабре.
Благодаря судну "Ноосфера" украинские ученые после 20-летнего перерыва снова могут изучать океан. Фото: uac.gov.ua
Год прорыва для научно-исследовательского флота
– Насколько важно для антарктического центра иметь корабль? Это ведь не только вопрос транспортировки?
– Это очень важно. Мы покупали не просто корабль, который может доставить из точки А в точку Б, – это океанографическое судно. На момент постройки – лучшее в мире. Время прошло, но даже сейчас оно попадает в топ-10 таких кораблей в мире. Лед до одного метра пробивает не напрягаясь, а вообще может прорубить ледовый пласт до четырех метров. Это полноценный ледокол, на котором установлены лебедки и другие устройства, с помощью которых можно опускать приборы или поднимать образцы с глубин до шести километров.
На борт можно взять до 46 ученых – кроме команды. Оно может до двух месяцев ходить автономно и снабжать комплексные экспедиции. Это позволяет проводить комплексное исследование мирового океана. 20 лет нам это было недоступно. В первые годы после независимости Украина была развитым морским государством – мы входили в топ-10. Нам остался большой флот от Советского Союза, базировавшийся в Одессе и Севастополе. Затем флот распродали за долги или пустили на металлолом, и после этого океан 20 лет был для нас недоступен в плане исследований.
2021 год стал годом прорыва для украинского научно-исследовательского флота – у нас появилось три судна. А было ноль! Академия наук смогла отремонтировать свой крошечный, но все-таки по-своему хороший кораблик «Гидробиолог». Это речное судно. Для мирового океана мы получили «Ноосферу», а для Черного моря нам правительство Бельгии подарило гораздо меньшее суденышко, которое получило название «Борис Александров» - в честь украинского биолога, директора Института морской биологии, трагически погибшего в 2019 году во время пожара в институте в Одессе. Судьба этого судна сложилась хуже, чем «Ноосфера», которая успела выйти из Украины до войны. Оно встретило войну в порту Одессы и сильно пострадало во время ракетного удара по порту. К счастью, оно не разрушено, но перед выходом в море его придется чинить. Сделаем это, как только закончится война.
– Сколько стран из работающих в Антарктиде могут похвастаться своим кораблем?
- 10 стран из 29, чьи экспедиции есть в Антарктиде.
- Как еще будет использоваться корабль?
- Было бы нерационально, чтобы он работал только антарктическое лето и весну. Будем собирать предложения, заказы – для него открыта любая точка мирового океана. У британцев он работал на два полюса – после антарктического лета шел в район норвежского полярного архипелага Шпицберген в Арктике. Подход хороший, но это требует большого бюджета. Понятно, что нам сейчас, дай Бог, только Антарктиду выдержать. Но планируем задействовать его не только в Антарктике.
Снова заберем польскую экспедицию – уже не в качестве дружеской помощи, а за деньги. Это для нас очень важно, поскольку наш бюджет ограничен из-за войны. Будем предоставлять логистические услуги другим экспедициям и так будем перекрывать дыры в нашем бюджете.
Станцию "Академик Вернадский" облюбовали пингвины. Говорят, это хороший знак. Фото: facebook.com/AntarcticCenter
Печать и уставные документы хранятся в тревожных чемоданчиках
- Каков материальный ущерб от «прилета» рядом с офисом вашего центра в Киеве 10 октября?
– Нам очень повезло – все ценное сохранилось. Это серверы с данными, которые приходят из «Академика Вернадского», и архив – частично бумажный еще первых экспедиций. Взрывная волна прошла через окна, кабинеты, двери кабинетов, коридоры – и только тогда дошла до «каптерки» с серверами и архивом. Сейчас мы уже оттуда все забрали. Уставные документы и печати храним дома в тревожных чемоданчиках еще с первой недели войны – что у кого.
- Вы сотрудничали с Россией до полномасштабной войны или до 2014 года, и как выглядело это сотрудничество?
– До 2014 года каждый год тратили большие деньги на фрахт именно российского корабля. Логистическое сотрудничество было постоянным, но уже не продолжается. А что касается научной деятельности, то ее не было по одной причине – россиянам нечего нам предложить. Обычно ищут, чем друг друга дополнить. Работа в этом плане шла с западными странами, чаще всего с американцами – это связано с тем, что ближайшая станция "Палмер" – американская.
До войны у нас с россиянами были нормальные отношения. В 2018 году я побывал на их станции "Беллинсгаузен". Было смешно наблюдать, как они вовсю пытаются делать вид, что между нашими странами ничего не происходит. Помню, как сидели с их священником на станции, пили разведенный спирт и дискутировали о Томосе, который мы только получили. Он сказал, что они упустили, что им первым нужно было дать нам Томос, опередить Константинополь. Я слушал и думал: «Как хорошо, что в вашей церкви таких, как ты, вплоть до Антарктиды ссылают». После начала большой войны, конечно, вообще не контактируем. На всех научных и дипломатических собраниях «Антарктического клуба» устраиваем бойкот России, нас в этом поддерживают почти все страны.
10 октября от обстрелов пострадал офис НАНЦ в Киеве. Фото: uac.gov.ua
Биолог из Антарктиды отправился на войну на яхте с туристами
- Расскажите о подразделении «Боевые пингвины», которое сейчас воюет. Оно состоит только из полярников?
- Нет, его возглавляет наш заместитель директора, также служат еще два полярника, поэтому там самая высокая концентрация полярников в одном подразделении. Название «Боевые пингвины», конечно же, неофициальное, но прижилось. В разных частях ВСУ воюют 15 наших полярников, участников разных экспедиций на «Вернадском». Наш биолог Андрей Зотов командует ротой, он среди тех, кто на днях сделал нам всем праздник – освободили Херсон. Зотов – очень яркий пример. Он находился на станции в момент, когда началась война. Даже не дождавшись нашего корабля, он подсел на туристическую яхту и своим ходом добрался до Украины, сразу добровольцем ушел. Все ученые имеют право на бронь, так что все воюющие – это добровольцы. Вслед за ним следующей яхтой выехал один из инженеров, производивших модернизацию станции, Сергей Шутяев. Сейчас он тоже сражается.
- А так можно – самовольно покинуть пост в Антарктиде даже ради защиты Родины?
- Самовольно – нет. Они сказали нам об этом, конечно. Я сам "атошник" - что я мог им сказать? Конечно, еще и помог с билетами на самолет из Аргентины.
- И последнее – есть ли шансы у Украины начать исследовать Арктику и когда?
– Я надеюсь, что уже в ближайшие годы мы начнем исследовать Арктику. Эта война многое поставила на паузу. В прошлом году это уже всерьез обсуждалось – наши следующие госпрограммы должны быть уже не антарктическими, а полярными. Первые ласточки уже прилетели – мы стали членами Европейского полярного совета. И на норвежском архипелаге Свальбард (Шпицберген) даже работает первая украинская антенна, измеряющая ионосферу земли. Продолжение следует.
