• Главная
• Общество

Фото: nsju.org

Сиреневое платьице, лавандовое поле… Маленькая Лиза беззаботно танцует среди этой красоты. А исполосованная ракетными осколками Ирина чуть не сходит с ума от осознания, что ее солнечной дочери больше нет среди живых. 

Представители итальянского телеканала RAI News 24 записали это рвущее душу видео в реанимации, руководствуясь якобы благими целями. Но вызвали только гнев и презрение коллег, которые назвали такое интервью пытками и издевательством.

Украинский комитет по журналистской этике (КЖЭ) выступил с заявлением о резком осуждении действий организатора визита в больницу Антона Кудинова и итальянской журналистки Лауры Тангерлини. Почему появилась такая реакция, «КП в Украине» беседует с главой КЖЭ – известным публицистом, телеведущим и медиаэкспертом Андреем Куликовым.

Осудили единодушно

- Андрей, как появилось заявление КЖЭ? Сработал общественный резонанс или вы обсуждали сюжет по своей инициативе?

- Я узнал об этом сюжете из публикации в Твиттере – писал кто-то, уже не вспомню кто, из украинских коллег на английском языке. Я посмотрел видео, увидел… А на следующим день, в воскресенье, мы онлайн собрали заседание комиссии и написали это заявление. В обсуждении практически все члены комиссии принимали участие.

- Осуждение работы Антона Кудинова и журналистки RAI News 24 Лауры Тангерлини единодушно или кто-то пытался найти им оправдание?

- В заявление вносили правки, однако оценка работы интервьюеров была однозначно отрицательной.

- Кудинов утверждает, что у него есть все разрешения – от медиков и от самой Ирины Дмитриевой. Вы в заявлении призываете провести расследование: как журналисты попали в палату реанимации, куда посторонним доступа нет.

- Расследования бывают разные. В данном случае речь идет не о полиции, а о изучении всех обстоятельств. В частности, для того, чтобы больше такого не повторялась.

У журналистов нет полномочий сообщать о смерти

- Журналистам часто приходится говорить с родными погибших. И даже когда есть твердое согласие на интервью, люди плачут и рыдают. Мы вынуждены вызывать боль.

- Конечно, каждый из нас, в зависимости от того, что пишет, может причинять боль. Но есть пределы и есть цель, с которой это делается.

- По вашему мнению, у итальянской журналистки цель была показательная – сделать ходовую картинку?

- Я не могу об этом категорически говорить, но допустить могу. Возможно, журналистка не действовала чисто показательно. Но она наверняка понимала, какая реакция будет у матери, узнавшей о смерти любимого ребенка.

Есть правила, кто и как должен сообщать о гибели. У журналистов нет таких полномочий. Они должны руководствоваться здравым смыслом. Если гибнет боец, мы же ждем, пока родственников об этом уведомит военное командование, специально подготовленные к этому люди. Этот принцип должен соблюдаться.

- Есть профессиональная удача… Если бы вы получили шанс сделать такой эксклюзив, то как поступили?

- Для меня это условное состояние, но думаю, что я бы отказался. В любом случае сначала должен был бы убедиться, что человек уже знает о гибели ребенка, что он вышел из шокового состояния. И не давал бы в руки матери телефон с видео еще живой девочки.

Сам факт интервью мы не можем осудить, потому что раньше или позже его нужно было сделать. Но обстоятельства и способы, которыми оно было получено, недопустимы, потому что наносят новый ужасный удар по жестоко пострадавшему человеку.

Похоже, что Ирина до вопроса журналистов не знала, что ее дочь погибла. Фото: instagram.com/l.i.z.i.love

В пропаганде нет целесообразности

- В соцсетях вспоминали, как сразу после попадания ракеты в киевскую многоэтажку Антон Геращенко показывал российский паспорт пострадавшей Екатерины Волковой. И сравнивают: чем мы, мол, лучше…

- В том, что делает Антон, немало нарушений этики. Но Геращенко не является журналистом. Журналист должен спрашивать с себя строже, чем с других. Я подписан на канал Геращенко, к нему есть несколько замечаний, которые я цитирую в разных публичных дискуссиях. Но действия итальянской журналистки нужно сравнивать с действиями других журналистов, а не тех, кто отвечает за связи с прессой.

- Многих резануло, что в больницу к Ирине пришли представители итальянского ресурса. Европе, как говорится, не так болит - как интересно. А если бы это был наш телеканал или визит в реанимацию Владимира Зеленского?

- Я думаю, что в случае с Зеленским это воспринималось бы не менее остро. Что касается итальянского телеканала, то вы знаете, что есть разные школы журналистики. Был материал корреспондента ВВС Фергала Кина о расстреле россиянами восьми бойцов теробороны в Буче. Там совсем другой поход, хотя тоже есть вдова одного из погибших и единственный очевидец, кому удалось выжить. Это тоже очень тяжело смотреть и слушать, но подано иначе.

Многое зависит и от того, какая страна, и какое средство массовой информации. А СМИ иногда зависят, из какого региона происходят. Я думаю, если бы это интервью сделал украинский телеканал, оно воспринималось бы не менее болезненно, потому что нарушены принципы гуманности.

- Людмила Денисова, когда оправдывала свои неподтвержденные заявления о сексуальных преступлениях россиян, говорила, мол, любые методы хороши, если работают против врага.

- К сожалению, они иногда не только против врага работают. Если оказывается, что это выдумка или преувеличение, они работают против нас. Я был модератором встречи Денисовой с инициаторами письма за ее отставку. И я ей сказал, что иногда сказанное спокойным тоном заставляет лучше прислушаться, чем сказанное на эмоциях.

- Где граница между журналистикой и пропагандой. Кто имеет право на пропаганду?

- На пропаганду имеет право любой человек, но я не вижу в ней целесообразности. Я это говорю как человек, который 8 лет работал в советской пропаганде.

Для меня граница в том, что пропаганда обязательно содержит выдумку. А по-настоящему - ложь. Она может быть совсем маленькой и будто не влиять на общий тон материала, у меня такие случаи были. Но именно эта маленькая ложь дает основание для отрицания тезиса, который человек хочет до публики донести. Я говорю, опираясь на личный опыт. Меня он убедил в том, что так делать нельзя.

Не надо непрерывно давить на нерв

- Война - это всегда горе. Нужно ли постоянно давить на болевой нерв публикациями страданий, показывать убитых людей, разрушенные дома?

- Иногда надо, иногда просто необходимо, потому что это свидетельства того, что происходит. И мы знаем, что некоторые международные суды принимают журналистские публикации в качестве доказательств. Поэтому в наших материалах такое должно быть.

А вот надо ли непрерывно давить – это вопрос профессиональных стандартов. Или мы жмем все время на эти страдания, или периодически отпускаем, чтобы показать: вопреки всему есть и победы, и восстановление, и преодоление собственных травм. Концепция конструктивной журналистики, или журналистики решений, и во время войны должна присутствовать.

- Авторы видео с мамой Лизы упирают на то, что мир должен был ее услышать. Увидеть, что она переживает. Свою роль это видео сыграет в понимании того, что происходит в Украине?

- Конечно, сыграет. Но нужно понимать, имеем ли мы право приносить больше страданий женщине, которая и так страдает невероятно сильно. Слишком большая цена для конкретного человека, для людей, которые были и, к сожалению, еще будут в похожих ситуациях. В этой маме судьба многих таких матерей. Их нельзя терзать, их нужно щадить и поддерживать.

Отдельное мнение

«Нельзя усиливать страдания, которых и так достаточно»

Сергей Томиленко. Фото: facebook.com/sergiy.tomilenko

Сергей Томиленко, глава Национального союза журналистов Украины:

- С моей точки зрения, ситуация возмутительная. В погоне за сенсацией, за первенством журналисты доставили страдание семье, о которой они декларируют заботу. Мы понимаем, что аудитория каждого медиа хочет эмоций, надрыва. Те залпы ракет, которые 24 февраля вызвали глобальный шок, теперь кажутся обыденными. Порог чувствительности постоянно смещается, и за такими историями, как дополнительным раздражителем, идет погоня. Но мы не хотим, чтобы журналистов считали стервятниками, которые добивают жертв войны. Журналисты не могут выходить за рамки моральных стандартов.

Сергей Томиленко говорит, что сейчас ему самому приходится много общаться с семьями погибших на этой войне журналистов.

- Это очень травматично, надо готовиться к такому общению. Если рана кровоточит, возможно, стоит выйти на контакт не с мамой, а с другими родственными. Мы как врачи - должны руководствоваться главным принципом: не навреди.

Война ужасна, и мы не имеем права усиливать страдания, которых и так достаточно.

Из истории вопроса

14 июля Россия нанесла серию ракетных ударов по Виннице. Среди погибших была 4-летняя Лиза, мама которой оказалась в тяжелом состоянии в реанимации. Бабушка Лизы рассказывала журналистам, что мама будто бы знала о гибели ребенка, а когда пришла в себя – забыла, звала дочь.

О смерти малышки Ирина Дмитриева узнала от фиксера (посредник, организатор работы журналиста) итальянского канала RAI News 24 Антона Кудинова и журналистки Лауры Тангерлини. Они вложили в руки Ирины видео с ее еще живой дочкой и записали на видео рыдания.

Кудинов и Лаура Тангерлини, подвергшиеся острому осуждению за профессиональную жестокость, утверждают, что имели разрешение на интервью в реанимации, а Ирина была в нормальном для такого разговора состоянии.

Антон Кудинов (Фото: facebook.com/antonio.kudinov) и Лаура Тангердини (Фото: twitter.com/ltangherlini)