На днях Музей искусств им. Богдана и Варвары Ханенко вернул картину, которая 77 лет назад была похищена нацистами. Чтобы договориться о возврате полотна французского художника XVIII века Пьера Гудро "Любовники, или Блудный сын с проституткой", которое обнаружили на аукционе в США, киевским музейщикам пришлось потратить 7 лет. Почему из сотен тысяч пропавших экспонатов из украинских музеев удается найти лишь единицы, "КП" в Украине" рассказали в музеях, чьи сотрудники смогли вернуть украденные нацистами предметы искусства.
За время оккупации Киева из Музея им. Ханенко пропало около 25 тысяч экспонатов. Это не только картины, но и гравюры, произведения декоративного искусства, скульптуры. В музее действует своя программа поиска утраченного: сотрудники просматривают каталоги аукционных домов в надежде найти что-либо из украденного во время войны. Так случилось и с "Любовниками": в 2013 году заместитель директора по научной работе Елена Живкова в каталоге аукционного дома случайно наткнулась на работу из перечня потерянного. Оказалось, что за время после войны полотно побывало в частной коллекции в Лондоне, затем в Массачусетсе в США, а на торги его выставили в Нью-Йорке. Это третий экспонат музея, который удалось найти после пропажи в 1943 году.
Куда меньше таких счастливых историй у других украинских музеев. За годы независимости лишь двум художественным музеям - Харькова и Днепра - удалось получить назад из-за границы по одной картине из своих довоенных коллекций. Домой вернулись "Этюд с домом" Сергея Васильковского и "Выезд Ивана Грозного" Михаила Панина.
|
- Возвращение экспонатов – это очень сложная тема. У нас пытаются сделать базу работ, которые были утрачены во время войны, но каждый музей работает в своем контексте, а общеукраинской базы у нас нет. Я знаю, что в Польше такая общенациональная база создана несколько лет назад, в свободном доступе можно узнать, сколько работ было похищено из польских музеев, - рассказывает директор Днепропетровского художественного музея Татьяна Шапаренко. - В мире есть Конвенции ЮНИДРУА о похищенных или незаконно вывезенных культурных ценностях, в том числе и во время военных конфликтов. В Европе, США она действует, а в Украине она не ратифицирована. Я считаю, что работу по поиску утраченных работ нужно начинать "сверху".
В Днепропетровском художественном музее до войны было три тысячи экспонатов, часть из них эвакуировали в Актюбинск, часть осталась в музее, куда на время оккупации переехала коллекция из исторического музея. Но здание приглянулось немцам и они немедленно его заняли.
- Из трех тысяч экспонатов тысяча была утрачена, хотя сотрудники, которые оставались с коллекцией, а их было человек пять, спасали экспонаты обоих музеев. У нас в архиве есть воспоминания сотрудницы Нины Григораш. Она пишет, что те экспонаты, которые были в здании, сотрудники маскировали – забрасывали мусором, живописные работы записывали, то есть сверху покрывали акварелью, какими-то непонятными футуристическими сюжетами. То, что смогли замаскировать, осталось в музее, акварель потом смылась, - рассказывает Татьяна Шапаренко. – Как пишет Нина Павловна в воспоминаниях, музей грабили по ночам – посреди ночи немцы могли постучаться, сделать набег, забрать все, что приглянулось и скрыться. Сотрудники музея восстанавливали для архива все пропавшие предметы по памяти, поэтому список утраченного у нас есть, но разыскать удалось лишь одно полотно - "Выезд Ивана Грозного" Михаила Панина.
Пожилая супружеская пара в США купила дом у одинокого старика, в доме была картина с изображением первого московского царя. Новые хозяева выставили ее на аукцион вместе с другим имуществом. Сотрудники аукционного дома решили найти больше информации о лоте и написали в Днепропетровский художественный музей.
- Супруги пережили Холокост, поэтому, когда узнали, что картина была украдена нацистами, отдали ее бесплатно, безоговорочно и не задумываясь. Они понимали значимость этого события, - рассказывает Татьяна Ивановна.
|
Возвращение "Выезда…" со всей бюрократической волокитой заняло почти два года, сейчас картина на реставрации в Киеве, из-за карантина ее приезд в Днепр пока откладывается, да и работа над восстановлением очень длительная – о полотне Панина должным образом не заботились. В музее надеются, что уже в следующем году картина окажется в родных стенах.
- Возвращение картин - сложный процесс, частично из-за того, что полотна маскировались – могли не только их записывать, но и стирать на обратной стороне холста штамп с номером. После стольких лет к тому же очень сложно выяснить, где находятся наши работы. Если они случайным образом попадают на аукцион, это упрощает процесс, в последнее время мы отслеживаем то, что поступает на аукционы, но если работа в частной коллекции, мы об этом вряд ли узнаем. Нам с "Выездом…" очень повезло, - говорит директор.
Сегодня в Днепропетровском художественном музее порядка 10 тысяч экспонатов. На вопрос, какие работы из пропавших музей мечтал бы однажды вернуть, Татьяна Ивановна на секунду задумывается, а после говорит как на духу – все.
- По большому счету, хочется, чтобы все экспонаты вернулись. У нас есть путеводитель по музею, который датируется 1940 годом, и мы видим, какие прекрасные работ были в нашем музее, - вздыхает директор. – Могу назвать несколько имен художников – Василий Верещагин, у нас было несколько его картин, было и несколько работ Василия Поленова, было бы отлично, если бы они вернулись, Владимира Маковского очень хотели бы видеть дома, сегодня у нас осталась только одна работа Николая Пимоненко, а было несколько. Еще одно знаковое, громкое имя – Давид Бурлюк, сейчас в нашей коллекции его шесть работ, а еще три были похищены. Хотелось бы вернуть и Станислава Жуковского. Как понимаете, это очень длинный список.
|
Пострадал от войны и Харьковский художественный музей. Здесь из 75 тысяч экспонатов сохранилось чуть менее 5 тысяч.
- До войны музей назывался "Украинская государственная картинная галерея". Как написано в акте ущерба 1944 года, это был самый крупный музей в провинции, имеется в виду, что наш музей был самый большой после Москвы и Ленинграда, - рассказывает Валентина Мызгина, директор Харьковского художественного музея. – Только вот самый крупный и ценный музей не был включен в план эвакуации. Почему? Трудно сказать. Харьков – большой индустриальный центр, нужно было эвакуировать очень много заводов, хотя эвакуировали и небольшие конторы, а вот музей – нет. Директор музея, который работал в то время, прошел Первую мировую войну, он понимал, что такое война, поэтому еще когда немцы только-только вышли на рубежи Украины, он начал готовить экспонаты к эвакуации. Однако ему запрещали это делать открыто, наоборот, он должен был готовить патриотические выставки! Он готовил и выставки, но и экспонаты к эвакуации. Потом начал искать транспорт, нужно было 9 вагонов, чтобы вывезти хотя бы самую ценную часть коллекции…
Девять вагонов музею, конечно, никто не дал, зато директора чуть не расстреляли, мол, лишь панику нагнетает в обществе! Когда же стало понятно, что Харьков вскоре оккупируют, картинной галерее дали один вагон, который нужно было поделить с галереей картин Тараса Шевченко и работами Шевченко, которые в Харьков привезли из Киева.
- Он этот вагон буквально выбил! А работы Шевченко были спасены по счастливой случайности – они долго стояли в Киеве на набережной, их случайно заметили, отправили в Харьков, ночью выгрузили на вокзале, и все. Получилось, что всего за 9 дней до того, как нацисты оккупировали Харьков, этот вагон выехал куда-то на Восток, путешествовал долго, пока не остановился в Новосибирске. Вся остальная коллекция осталась в Харькове, который заняли немецкие войска, - рассказывает Валентина Васильевна.
|
Эвакуированную коллекцию из Харькова разместили по соседству с эвакуированной коллекцией из Третьяковской галереи в оперном театре Новосибирска – власти понимали ценность собрания из Харькова, но не предприняли ничего, чтобы спасти его, когда директор умолял об этом.
- В 1944 году коллекция вернулась, но даже не в голые стены – их уже не было! Галерею подвергали грабежам, здесь работал штаб Розенберга, в котором были специалисты из Лейпцига, Мюнхена, искусствоведы, которые отбирали лучшее для вывоза в Германию. Вывоз этот был в несколько этапов, но документов, что и куда было отправлено, нет, есть списки только тех вещей, которые оказались в американской оккупационной зоне Берлина, но только списки, - говорит Мызгина.
|
Разграбили музей немцы не полностью, но оставшиеся предметы искусства не пощадили.
- Все этажи облили горючим и подожгли. Из окрестных домов, когда оцепление было снято, люди пытались что-то спасти, потом рухнули перекрытия. Уже после сотрудники нашего музея до глубокой зимы пытались что-то раскопать и достать. Живопись, графика, фотографии, архив погибли полностью. Сохранились частично очень сильно обожженные бронзовые скульптуры. Они у нас долго числились инвалидами войны, но сейчас их все отреставрировали. Было отрыто и возвращено харьковчанами чуть более 800 экспонатов, - рассказывает директор музея.
Когда эвакуированная коллекция вернулась, ее отправили на новое место, правда, пришлось тесниться с другими организациями. Валентина Васильевна шутит, что соседство напоминало сказку о "Рукавичке".
- Я вот говорю, а у меня дыхание прерывается. Я каждый раз переживаю эту трагедию заново, - в ходе разговора признается директор. – Музей в прямом смысле этого слова возрождался из пепла. Если до войны было около 75 тысяч экспонатов, то осталось и возвращено в Харьков 4713 предметов.
После войны поиском украденного никто не занимался. Более того, эта тема была табуирована.
- Был запрет на поиски. В 1943 году была создана Чрезвычайная комиссия, которая должна была на освобожденных от фашистов территориях Европы отбирать для пострадавших во время войны библиотек и музеев архивы, редкие книги, предметы искусства. Миссия привозила все это в Москву, Ленинград. Были сделаны спецхранилища, и это был строжайший секрет – люди давали подписки под страхом смерти, что они никогда не расскажут, что те существуют. Кроме Москвы и Ленинграда, они были в Загорске, Риге, Баку, Новгороде. Это были сотни тысяч спрятанных предметов искусства, - говорит Валентина Мызгина.
Когда Мызгина 50 лет назад пришла на работу в музей, была поражена, как часто в довоенных инвентарных книгах напротив названий музейных богатств стоял штамп – "погашено".
- Скажу честно, я плакала. Я не могла понять, в чем дело. Мне объяснили, что это то, что пропало и погибло во время войны. Я думала – надо же искать! Но как это было делать, если везде тайны? Я с этой загадкой жила довольно долго, и только на предпоследнем месяце существования Министерства культуры СССР министр культуры Губенко собрал представителей разных музеев Союза, конечно, и Харьков был среди них, как самый пострадавший, - рассказывает директор музея.
Перед тем как отправиться в Москву, Валентине Васильевне в руки попала газета "Советская культура", и там разоблачали спецхраны. Харьковчанка чудом нашла авторов материала в Москве и на встречу работников музеев Союза шла "во всеоружии".
- Очень авторитетные люди на встрече с болью рассказывали о том, как погибли их экспонаты, как они спасали Дрезденскую галерею. Картинка получалась такая, мол, нас грабили, а мы благородные, мы вернули Германии ее ценность. Когда все выдающиеся музейщики выступили, я и задала вопрос: а как же спецхраны? Авторы статьи меня снабдили данными, цифрами, именами произведений, которые тайно хранятся, и я это все вывалила на встрече… Поднялся такой шум, как в курятнике, - смеется Мызгина. – В итоге создали комиссию. У меня не было цели разоблачать спецхраны, да, грабили немцы, но потом обратная волна была – грабили наши. Я была уверена, что вот этой волной обратной наверняка из Германии привезли что-то украденное в Харькове. Мне не нужен был спецхран, я хотела искать наши предметы искусства.
То, что харьковские ценности были в тайных хранилищах, Мызгина не сомневается – после войны из художественно-производственного комбината им. Вучетича в харьковский музей поступила картина из довоенной коллекции.
То, что незаконно перемещенные во время войны картины сейчас начали показываться на разных площадках, директор музея связывает с тем, что аукционы стали для нас доступны, и через интернет, просматривая лоты, люди натыкаются на произведения из своих музеев.
- Что бы мне хотелось вернуть из потерянной коллекции? – улыбается она. – Была Мария Башкирцева, уникальная женщина. Я читала ее дневники и поражалась, насколько эта 14-летняя девочка была высокоинтеллектуальным человеком. У нас была прекрасная ее коллекция, все 66 картин пропали. Картины Айвазовского, Шишкина, одного только Васильковского около 800 работ пропали. Перечислять – это долго и незачем. Возьмите справочник по художникам, буквально через одну фамилию будет художник, работы которого мы потеряли.
Единственный возврат, который был за годы независимости в Харьковском художественном музее, – "Этюд с домом" Васильковского. В музей обратились немецкие полицейские с просьбой помощи в идентификации неизвестной картины, мол, думаем, это ваша. Сейчас Харьковский художественный музей знает, где хранятся еще несколько полотен, но вернуть их не может.
- Во Франции есть наша картина, но по законам мы не имеем права ее требовать. Украина долго раскачивалась – слишком много времени прошло. С французами мы переписывались, и все – их закон охраняет частную собственность. В Варшаве в национальном музее находится картина, которая была написана художником Мясоедовым в Харькове, была куплена Харьковским университетом, а университетская коллекция влилась в нашу общую, и у них эта работа есть. Мало того! Мы с сотрудницей ездили в Польшу, доказывали, что она наша, они не возражают – да, ваша, но у них есть свои претензии к Украине – есть какой-то архив во Львове, который львовяне не хотят полякам возвращать, и этот торг длится годами. Когда доходит до того, что нужно решать на высшем уровне, все затихает, - разводит руками Валентина Мызгина.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Василевская-Смаглюк объяснила обращение тем, что Минкультуры ведет учет культурных ценностей. Депутат попросила Ткаченко рассказать, сколько культурных ценностей потеряла независимая Украины и почему. А также перечислить меры по их сохранению и возврату.