Сергей Жадан: Я не прячу жену, просто о ней редко спрашивают. Всех интересуют Зеленский и Порошенко
Сергей Жадан часто дает интервью. Но говорит в основном о политике, а не о творчестве или, тем более, личной жизни. Мы думали, что секс-символ украинской литературы, как его часто называют читательницы, скрывает семью и потому в СМИ о ней - ни слова. Но все оказалось намного проще. О жене и детях журналисты Жадана не спрашивают, возводя его в ранг политических экспертов. А мы спросили. А также о том, устал ли сам писатель от разговоров о политике.
- 23 августа вам исполнится 45 лет. В Октябрьском дворце пройдет ваш . Воспринимаете его как итог какого-то творческого пути или просто праздничное мероприятие?
- Это скорее семейное мероприятие, никакой не этап. Просто хотелось собрать близких мне людей, которых я люблю и уважаю, которых давно не видел. Поэтому я пригласил наших гениальных актрис - Аду Роговцеву, Катю Степанкову, Ларису Руснак, Ирму Витовскую и Таню Михину. Они все очень разные, интересно смотреть, как они работают. Поэтому это не какой-то итог, а скорее попытка собраться всем вместе.
- Репетируете?
- Да, безусловно. Я подобрал тексты, которые хотел бы, чтобы читали актрисы, а они мне показали, как все это видят. Это профессиональная работа. Они не могут к этому вечеру отнестись абы как. Готовятся, делятся своими какими-то идеями. Поэтому должно быть интересно. Срежиссировать все это нам помогает Ярослав Лодыгин, который снял фильм "Дикое поле" (по роману Жадана "Ворошиловград". – Авт.).
- А вы сами проходили какие-то курсы, чтобы научиться красиво декламировать свои стихи?
- Нет, не проходил. Но, во-первых, я много выступаю. Во-вторых, я очень люблю слушать других поэтов. Для меня зачитывание поэтом своих стихов – это такой своеобразный джаз. Помню, как в 90-е годы во Львове я попал на творческий вечер Николая Винграновского. Для меня услышанное стало большим потрясением. Он был профессиональным актером, учеником Довженко. У Винграновского была какая-то неповторимая манера чтения, пафосная, напористая, энергичная, и это то, что восхищало, втягивало в водоворот его чтения. Когда слушаешь таких людей, то у тебя самого вырабатывается собственные голос, манера чтения и интонации.
"ГОСУДАРСТВО МОЖЕТ И ДОЛЖНО ПОПУЛЯРИЗИРОВАТЬ УКРАИНСКИЕ КНИГИ"
- Профессии литературного критика как такой у нас нет. Учитывая это, на чью мнение ориентируется писатель?
- Для меня важна реакция читателей, безусловно. Я никогда от них не прятался. Наоборот, мне как раз интересно наблюдать, как реагируют читатели и в соцсетях, и на каких-то онлайн-встречах. Конечно, есть коллеги по цеху, которым я доверяю и чье мнение является важным. Фамилии называть не хочу, чтобы не обиделись те, кого не вспомню (улыбается).
- Украинцы стали меньше читать. Это проблема государственной политики?
- Я знаю, что есть люди, которые не любят, когда на государство перекладывают вопросы культурной политики, но я все-таки рискнул бы это сделать. Можно открыть один книжный магазин, можно два, но, в принципе, такие вещи как книгоиздательство в целом государство должно поддерживать. За последние 5 лет украинское государство чуть ли не впервые демонстрирует какое-то подобие культурной политики. Действительно, у нас заработали культурные институции, и очень хочется, чтобы со сменой политической власти не исчезли эти тенденции, этот вектор развития культуры. Понятно, что государство не может открывать книжные магазины в селах и райцентрах или строить кинотеатры, но придумать какой-то механизм популяризации книги и отечественного кино государство может и должно.
- Часто встречаетесь с коллегами-писателями? Что обсуждаете?
- Встречаемся скорее в каком-то профессиональном контексте, на книжных ярмарках или литературных фестивалях. А так, чтобы встречаться на кухне и обговаривать проблемы, как-то времени не хватает. Скорее с друзьями-музыкантами так встречаюсь. Так сложилось, что, пожалуй, более интенсивное и насыщенное общение именно с музыкантами, чем с писателями.
- И что сейчас волнует друзей-музыкантов?
- Друзей-музыкантов, скажем, "собак", волнует выпуск нашего нового альбома. Мы записали альбом, сейчас он как раз на финальной стадии, сводим последние треки, отсылаем на студии, и в сентябре должна быть презентация и осенью тур. И с друзьями из "Лінії Маннергейма" та же самая штука, потому что мы сейчас пишем новый альбом, он где-то до конца осени тоже должен выйти. Такой урожайный на музыку год (улыбается).
|
"НА КОНЦЕРТ В ЧЕРНИГОВЕ ПРИШЛИ 7 ЧЕЛОВЕК"
- Группа "Жадан і Собаки" выступала в Кременчугской исправительной колонии. Переживали, что что-то может пойти не так?
- Опасений не было, потому что дирекция этого воспитательного учреждения вызывает доверие, мы с ними общались до концерта. Хотя мы к этому относились как к какому-то веселому приключению, на самом деле это не очень весело, когда ты видишь молодых людей в таком заведении. Но для нас это был важный и полезный опыт. Надеюсь, для них тоже. Мы с ними пообщались, в футбол поиграли.
- О чем в колонии вас спрашивали заключенные? Что их волнует?
- То же самое, что волнует подростков в какой-нибудь обычной школе. Кто-то интересуется музыкой, кто-то сам пишет музыку, кого-то волнует учеба, футбол. Кто-то ни о чем не думает, кто-то мечтает побыстрее оттуда уехать. Люди разные. Важно понимать, что условная тюремная стена все равно оставляет человеку право быть человеком, вернуться назад и жить полноценной жизнью. Очень важно этим подросткам, этим фактически детям напоминать об этом.
- Как вам вообще пришла идея выступать в подобных учреждениях?
- Для меня вся эта история началась больше 10 лет назад в общении. Мой большой друг, ныне покойный писатель и переводчик Юрий Покальчук, опекался двумя такими учреждениями, кажется, где-то в Черкассах и Кременчуге. Он регулярно ездил к этим детям, делал самиздатовский литературный альманах. И когда Юра умер, для меня было очень важно поехать в это учреждение в Кременчуг. Мы там даже клип сняли.
- "Жадан і Собаки" зовут на корпоративы?
- Иногда да. Не скажу, что часто. Это обычно довольно специфические корпоративы, либо журналисты, либо айтишники, то есть люди, которые, в принципе, ходят на наши концерты.
- Что сложнее организовать – гастроли писателя или музыканта?
- Музыканта, безусловно. Писатель что, взял свои тексты, приехал - и можно выступать, хоть тут у вас, хоть на улице, где угодно. А музыкальное выступление требует очень многих составляющих: аппаратура, помещение, определенный менеджмент, и у нас с этим в стране тоже есть проблемы. Рынок не очень динамичный. Поэтому, к большому сожалению, есть всего десяток-полтора городов, где кипит гастрольная жизнь, а есть города просто-таки мертвые. И сколько ты туда ни приезжай, это не дает никакого результата. Например, Чернигов. У нас там были три попытки сделать концерты, и это были три самых провальных концерта в нашей карьере. На первый пришли 7 человек. Нас на сцене было больше, чем в зале.
- А вы как-то анализировали, почему так?
- Анализировали, но это не поддается никакой логике (смеется).
"СЫН НЕ ОБЯЗАН ЧИТАТЬ МОИ КНИГИ"
- Вы очень редко говорите о своей жене. Это такой пиар-ход, чтобы было больше поклонниц?
- Я не редко говорю, просто редко спрашивают. Обычно спрашивают про политиков, президентов, Зеленского, Порошенко, а про жену редко спрашивают.
- Расскажите, нам интересно.
- Мы с женой живем 10 лет, у нас есть дочка Мария, ей 7 лет. Жена занимается моим благотворительным фондом, разными гуманитарными проектами на востоке. Сейчас мы думаем расширить нашу деятельность, кроме Донбасса захватить еще Харьковщину. Жена этим занимается, это ее ответственность, за что я ей очень благодарен.
- Знаю, что Ирина работала в издательстве "Фолио". Как вы с ней познакомились?
- Я пришел в редакцию и увидел самую красивою девушку в редакционном отделе (улыбается).
- Ваша дочь Мария чем увлекается?
- Она ходит в этнографическую студию "Щебетушка", поет. Занимается фолковым пением. Очень любит петь. Ей нравится то, что мы делаем с "Собаками" и иногда я ее вытягиваю на сцену на наши концерты, она с нами поет. А так интересуется тем, чем и все дети. Рисует, читает, очень любит книги, что мне очень нравится.
- Она знает, что папа известный писатель?
- Ну конечно. Она иногда берет мои книги, но не читает. Я для нее написал отдельную книгу "Стихи для Марийки". Это детские стихи, они существуют в одном экземпляре.
- Вы не собираетесь их издавать?
- Есть идея доработать эту книгу и потом издать. Два года назад мы делали проект с Харьковским художественным музеем, они обратились в детские студии и школы в Харькове, чтобы они проиллюстрировали мои стихи детские. И дети сделали около 500 рисунков. Это невероятные рисунки, они чрезвычайно яркие, креативные. И вот мы хотим сделать такую книгу – с моими стихами и этими рисунками. Идея есть, но пока она не очень конкретная. Может, в следующем году. Хотим сделать какой-то благотворительный проект, чтобы он приносил деньги на какую-нибудь благотворительную штуку – помочь какой-то школе или интернату.
- Жена с вами ездит на гастроли?
- Да, ездит иногда.
- Как Ирина относится к вашей медийности? Может, сама хочет стать популярной?
- Да нет, у нее нет, насколько я понимаю, претензий на медийность. Она самодостаточный человек. Много в чем мне помогает. Собственно, без нее я фондом не смог бы заниматься. Он требует много администраторской работы, на которую у меня нет ни времени, ни особого умения.
- А в соцсетях вы почему никогда не публикуете жену, дочку?
- Да постоянно публикую (смеется).
- Ну где?
- Посмотрите. Зайдите в мой . Я публикую. Ходили на футбол с Марией, она впервые была. Я эту фотку выкладываю. Вот вы спрашивали, не является ли пиар-ходом, что я прячу семью. Нет, это не пиар-ход. Но также я не хочу, чтобы, скажем, появление моей семьи в СМИ, медиа, воспринималось как пиар-ход. Мне это не нравится. Мне нравится, когда семейная атмосфера не втянута в медийное пространство.
|
- У вас еще есть старший сын Иван.
- Да, у меня есть сын от первого брака, ему 23 года. Он сейчас поступил в аспирантуру, он историк.
- Часто видитесь?
- Не так часто, он во Львове живет, но видимся, на связи, конечно.
- Кем он хочет работать?
- Это сложный вопрос - кем он хочет работать. Он историк, изучает средние века. Он хорошо закончил высшее учебное заведение и поступил в аспирантуру, что свидетельствует, очевидно, о том, что он и дальше хочет связать свой жизненный пусть с историей. Я, естественно, не давлю, не направляю, главное, чтобы ему это было интересно, чтобы его это устраивало.
- Советовался с вами, куда поступать?
- Да, конечно. Я старался, чем мог, подсказать. Закончил вуз он в Украине, а сейчас дальше будет учиться. Возможностей много, можно дальше обучаться в Украине, можно за границей, а потом вернуться сюда. Это же не наши возможности, которые были 20 лет назад. Сегодняшней молодежи можно позавидовать в этом плане.
- Десять лет назад в интервью нашему корреспонденту вы рассказывали, что сын стал готом. Это увлечение прошло?
- Слава богу, прошло (смеется). Это был очень странный период. Для меня было неожиданно, почему Иван стал готом, это возникло ниоткуда и потом исчезло. Какой-то подростковый такой период, когда ребенок бросается в экстремальные крайности.
- То есть он пришел домой в черном балахоне и сказал: "Папа, я гот"?
- Ну почти, он не пришел в балахоне, балахон он должен был где-то купить. А вообще, эти черные балахоны, все эти вещи, это очень странная субкультура, которую я не до конца понимаю.
- А в университете знают, что он сын Сергея Жадана?
- Ну конечно.
- Расспрашивают о вас?
- Насколько я понимаю, с этим у него проблем нет. Он заканчивал католический университет, а я с ними приятельствую, время от времени там выступаю, там хорошая школа журналистики, и мы с ними постоянно на связи.
- Сын читает ваши книги?
- Допускаю, что нет. Для меня это не так важно. Главное, чтобы он в принципе читал.
- Неужели он не интересуется, что написал папа?
- Мы про это не говорим. Для меня это не принципиально. Но в любом случае, я бы ему не мешал читать мои книги, но и не призываю делать это. Мне кажется, это достаточно деликатные вещи. То, что люди являются отцом и сыном, это не значит, что они должны быть писателем и читателем друг для друга.
|
"Я УСТАЛ ОТ РОЛИ ПОЛИТИЧЕСКОГО ЭКСПЕРТА"
- Читатель нам прислал провокационный вопрос. Я его процитирую: "Считаете ли вы себя ответственным за низкий культурный уровень населения, поскольку лирический герой ваших книг почти всегда наделен отрицательными чертами? Читатель смотрит на такую модель поведения и считает, что это не просто нормально, но даже круто и весело".
- Я себя чувствую ответственным за все, что происходит в этой стране, потому что я ответственный гражданин этой страны. Но если отвечать на этот вопрос, то именно в этом случае я не думаю, что именно из-за моих книг украинское общество является таким, каким оно есть. Скорее наоборот. Это сугубо советская трактовка природы культуры и искусства. Что именно искусство формирует общество. Мне кажется, наоборот. Искусство является определенным отражением общества. И это не писатели учат граждан нецензурной лексике, а граждане учат писателей. Когда я описываю какую-то социальную среду, я ж ее не выдумываю, я ее воссоздаю. Я где-то это видел, слышал и хочу про это написать. А не замечать какие-то негативные и противоречивые вещи, мне кажется, это не совсем честно. Считать, что украинское общество кидает мусор на улицах, потому что начиталось книг украинских писателей, - это немного смешно.
- Какой была первая мысль, когда узнали про законопроект о дематюкации языка?
- Я как-то не отнесся к этому серьезно, мне кажется, это довольно глупый законопроект. Это то же самое, как пытаться регулировать, чипировать на законодательном уровне количество солнечный дней в году или на какие-то климатические изменения. Это смешно и поэтому никому не нужно.
- Вот вы сказали, что чаще спрашивают про политику, чем про семью или творчество. Вы от роли политического эксперта не устали?
- Я чрезвычайно устал, потому что я все время повторяю, что не являюсь политическим экспертом. Мое мнение чрезвычайно субъективно, оно приватное, но опять-таки – это сейчас такая культура подачи. Культура подачи мысли, месседжа, она достаточно безапелляционная, она достаточно прямолинейна, и вот эта приватность и субъективность оттуда вытесняется. На самом деле это все очень печально. Это свидетельствует, очевидно, про не очень высокий уровень нашей журналистики у писателей спрашивать прежде всего про политику. Я так понимаю, что есть определенный запрос. Читатели, увидев в заголовке фамилию президента, больше среагируют на него, нежели на фамилию какого-то писателя. Но мне кажется, что это тупик. СМИ фактически вытесняют гуманитарную и культурную сферы с медиапространства, а потом мы обвиняем писателей в том, что они развращают украинское общество. Если бы писателям давали больше возможности говорить именно про культуру, про литературу, возможно, все было бы немного иначе.
- А почему у общества есть такой запрос? Чтобы политику комментировали деятели культуры?
- Я не думаю, что у общества есть запрос именно на это. Частично этот запрос имитируется машиной пропаганды, создания какого-то масс-медийного контента. Когда обществу навязывается мысль, что ему нужны определенные общественные авторитеты, и именно авторитеты укажут, где правда жизни, а где ложные истины. К большому сожалению, некоторые мои коллеги ведутся на роль такого общественного авторитета, с удовольствием подхватывают эту игру, и действительно начинают говорить о тех сферах, в которых они не очень хорошо ориентируются.
- Но вы ведь тоже много интервью даете именно на темы, которые не лежат в сфере вашей деятельности?
- Безусловно, и понимаю, насколько иногда нелепо это звучит.
- Так почему тогда не отказываетесь отвечать на подобные вопросы?
- Я слабохарактерный человек, вежливый, если журналист спрашивает, ну как я могу не ответить, мне кажется, это неправильно.
|
"УКРАИНИЗАЦИЯ - ЭТО НЕ СТРАШНО"
- Перед началом войны в Донбассе вы сказали такую фразу: "Каждый раз появляется пара мудаков, которые говорят, что наша главная проблема - проблема языка". Изменилось ли ваше мнение сейчас? Вы считаете, что у нас нет языковой проблемы?
- У нас языковая проблема, безусловно, есть, и она и дальше остается достаточно щекотливой. То, что сейчас приняли закон, к большому сожалению это проблему не снимает. Я был за принятие этого закона, очень надеюсь, что он все-таки станет началом какого-то исправления и нормализации ситуации. Но пока что, насколько я могу судить, он и дальше остается поводом для обострения. Этот закон вступил в действие, но насколько я знаю, в ВР был уже зарегистрирован законопроект про отсрочку его действия. Можно предвидеть, что и дальше на этом вопросе определенные политсилы будут спекулировать. Вместо того, чтобы попробовать все-таки реализовать так, чтобы максимально сгладить острые, неудобные углы.
- Есть ли вообще у политиков желание сгладить эти углы?
- Ну вы же видите, что по обычаю этот вопрос актуализируется накануне выборов. Или когда он актуализируется, то это потом приводит к серьезным каким-то общественным сдвигам. Фактически Майдану что предшествовало? Принятие закона Кивалова – Колесниченко.
- Как вы относитесь к русскоязычным украинцам? Считаете, что все в Украине должны разговаривать на украинском? Если да, правильно ли действовать в этом плане путем запретов и ультиматумов?
- Я ко всем гражданам Украины отношусь с уважением. И так же с уважением отношусь к Конституции Украины, где прописано, что у нас один государственный язык и им должны все владеть. Мне кажется, это важный минимум. Иногда можно столкнуться с такой позицией, что человек просто принципиально не принимает украинский как государственный и отрицает его статус. Соответственно, это поле для конфликта, и очень тяжело этот конфликт миновать. Мне кажется, где есть взаимоуважение, то там и появляется возможность проблему решить. Там, где есть взаимные претензии и нежелание слушать оппонента, очень сложно говорить дальше, выйти в конструктивную плоскость, и языкового вопроса это тоже касается.
- Харьков - русскоязычный город. Возникают конфликты на этой почве?
- У меня нет конфликтов. Я украиноязычный гражданин Украины, я всю свою сознательную взрослую жизнь говорю на украинском, в частности и в Харькове. И более того, я вам скажу такую шутку, я привык к тому, что со мной в том же Харькове переходят на украинский или по крайней мере спрашивают, не против ли, если они будут говорить на русском. Какой-то языковой агрессии я очень давно не встречал. Хотя это моя приватная история, многие, я думаю, могут рассказать другое. Да, Харьков, безусловно, русскоязычной, но он не украинофобский. Там, во-первых, все чаще и больше слышно украинский язык и, во-вторых, вы же понимаете, что есть город и есть регион, и Харьковская область не настолько русскоязычная. Это давняя проблема, когда русский является языком города. Это несколько штучная ситуация, когда просто на бытовом уровне люди готовы говорить на украинском, но попадая в публичное пространство - не решаются. Это определенный психологический барьер, когда человек не переходит на украинский. Возвращаясь к вопросу: можно ли это поменять при помощи запретов? Вряд ли. Нельзя при помощи приказа заставить человека любить Украину.
- А как можно?
- Нужно читать и писать хорошие книги. Нужно писать и слушать хорошую музыку. Нужно ходить в украинское кино. Послушайте, вот есть закон, и насколько я понимаю - он касается и информационного поля, системы образования, и я уверен, что у нас ситуация будет меняться в сторону позитивной и конструктивной украинизации. Я понимаю, что это политический вопрос, то, что сейчас я вам сказал, оно, безусловно, вызовет много замечаний и много неприятия, но я уверен, что украинизация - это не страшно. Если она действительно проводится разумно, конструктивно. Это нормальный процесс, когда граждане страны знают язык своей страны. Это не является каким-то нарушением прав человека. Мне кажется, это нормально. Но если это не воспринимается кем-то, окей, тогда у нас определенные разногласия в понимании того, что такое - страна, что такое - государство и что такое в принципе правовое поле страны.
|
КСТАТИ
Три книги, которые бы Жадан взял на безлюдный остров
- Я взял бы свои книги, чтобы там устроить автограф-сессию (смеется). Я шучу. Я бы взял что-то энциклопедическое, что-то хрестоматийное, очень люблю литературные антологии, где можно сравнивать разные голоса и тексты. Я взял бы, например, антологию украинской поэзии XX столетия, которая была издана издательством "А-ба-ба-га-ла-ма-га" Ивана Малковича. Мне кажется, что это такое новое "завещание" украинской литературы, там есть все. И достаточно одной этой книги, можно другие две не брать. Этого достаточно, чтобы где-то сидеть на безлюдном острове и не чувствовать себя одиноким.
О СЛЕДУЮЩЕЙ ЭКРАНИЗАЦИИ
- На каком сейчас этапе экранизация "Интерната"?
- Мы завтра встречаемся с Ярославом Лодыгиным и поговорим об этом. Мы предварительно договаривались с ним поработать, но конкретики какой-то нет. Ярослав сделал даже черновик сценария, но на этом пока что все остановилось.
- Во время съемок "Дикого поля" у вас с Лодыгиным были разногласия. Это не повлияло на дальнейшую работу?
- Разногласия были скорее эмоционального плана. И я, и он хотели увидеть хороший окончательный результат. Это не привело к каким-либо конфликтам. У нас с Ярославом хорошие отношения, иначе мы бы не говорили про следующую экранизацию. "Интернат", возможно, выйдет на театральной сцене, у нас ведется диалог с харьковским театром Шевченко
- Сергей Лозница говорил, что хотел бы экранизовать "Интернат". Вы с ним обсуждали такую возможность?
- Я знаю про эту идею, но мы с Сергеем об этом не говорили. Я с большим интересом и симпатией отношусь к тому, что он делает. "Донбасс", как по мне, чрезвычайно интересное кино, которое вызывает много вопросов, претензий, мне лично было очень интересно его смотреть.
Видеоверсия интервью
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Ирэна Карпа: Украинцам нужно поучиться у французов искусству жить красиво
В интервью "КП в Украине" писательница рассказала о жизни во Франции, воспитании дочерей и творческом кризисе.
