Окно в природу: За краем воды
Фото: Пастушьи заботы в степи.
Бескрайняя плоскость равнины. Весной она зеленого цвета, в сентябре - желтая от выжженной летом травы. Жара, достигающая в июле - августе отметки за сорок градусов, тут никого не щадит. Глазу не за что зацепиться до самого горизонта. Впрочем, нет, что-то шарообразное катится, гонимое ветром. Это растение перекати-поле. Отломившись от тонкого корешка, подчиняясь ветру, движется оно по равнине.
Высоко в небе парит коршун. Но он далеко от воды удаляться не будет - его добыча там, где есть хоть какое-то проявление жизни. Этот мусорщик подберет всё, что Ахтуба выбрасывает на мель. В поисках пищи коршун внимательно наблюдает за кострищем, где жили люди, что-нибудь находит и в бурьянах, где скапливаются отбросы удильщиков. Сейчас и на пустынной равнине он что-то высматривает.
Из-за горизонта в том месте, над которым плавает коршун, появляется темная полоса и за нею силуэты трех всадников. Встретилось стадо малорослых коров с отарой овец. Пастухи вместе «в степу» пообедали, и коршуну важно проверить: не осталось ли что-нибудь и ему на обед.
Овцам полупустынное место пригодно для обитанья. Зимой при неглубоком снеге им довольно жесткой прошлогодней травы, и летом в теплых своих одеждах от жары они не страдают.
Опасность немалая для отары - волки. Овцы в мире животных очень смышлеными не считаются. Защитить от волков их могут лишь конные пастухи.
Мы остановились перекинуться словом с конником. О недавнем ночном десанте волков в село Грачи пастухи уже знали. «Да, положили в загоне полторы сотни...» - «Нам сказали: сто двадцать». - «Да нет, сто пятьдесят». - «А сюда, через Ахтубу, волки переправляются?» - «Вода волкам не преграда. Но они знают, что такое ружьё, и к отаре не приближаются. А зимой и появляться им тут опасно - на равнине, где негде укрыться, состязанье со снегоходом волк не выдерживает. А сейчас вот - оставь без присмотра на время отару - волки наше отсутствие сразу увидят». - «А кто тут бегает безбоязненно?» - «Ну, лисы, иногда от воды отходят енотовидные собаки - их много в пойме, но тут наверху енота заметишь редко. Недавно видели: щенка енота понёс орлан - сцапал его он, видно, где-то вблизи воды...»
Высоко в небе парит коршун. Но он далеко от воды удаляться не будет - его добыча там, где есть хоть какое-то проявление жизни. Этот мусорщик подберет всё, что Ахтуба выбрасывает на мель. В поисках пищи коршун внимательно наблюдает за кострищем, где жили люди, что-нибудь находит и в бурьянах, где скапливаются отбросы удильщиков. Сейчас и на пустынной равнине он что-то высматривает.
Из-за горизонта в том месте, над которым плавает коршун, появляется темная полоса и за нею силуэты трех всадников. Встретилось стадо малорослых коров с отарой овец. Пастухи вместе «в степу» пообедали, и коршуну важно проверить: не осталось ли что-нибудь и ему на обед.
Овцам полупустынное место пригодно для обитанья. Зимой при неглубоком снеге им довольно жесткой прошлогодней травы, и летом в теплых своих одеждах от жары они не страдают.
Опасность немалая для отары - волки. Овцы в мире животных очень смышлеными не считаются. Защитить от волков их могут лишь конные пастухи.
Мы остановились перекинуться словом с конником. О недавнем ночном десанте волков в село Грачи пастухи уже знали. «Да, положили в загоне полторы сотни...» - «Нам сказали: сто двадцать». - «Да нет, сто пятьдесят». - «А сюда, через Ахтубу, волки переправляются?» - «Вода волкам не преграда. Но они знают, что такое ружьё, и к отаре не приближаются. А зимой и появляться им тут опасно - на равнине, где негде укрыться, состязанье со снегоходом волк не выдерживает. А сейчас вот - оставь без присмотра на время отару - волки наше отсутствие сразу увидят». - «А кто тут бегает безбоязненно?» - «Ну, лисы, иногда от воды отходят енотовидные собаки - их много в пойме, но тут наверху енота заметишь редко. Недавно видели: щенка енота понёс орлан - сцапал его он, видно, где-то вблизи воды...»
|
У дороги вдоль Займища из Волгограда в Астрахань в сентябре видишь горы арбузов. Эти хранилища сладкой мякоти хорошо утоляют жажду. Но бахча, где созревают огромные ягоды (ошибки нет - ягоды!), обычно сухое, прокаленное солнцем место. Лежат эти ягоды возле соломенного шалаша сторожа, подобно неразорвавшимся ядрам в полосатой одёжке. Диву даешься: откуда вытянул влагу этот хранитель её?
На бахче близ Ахтубы вспомнил я другое жаркое место, ничего на нем не было, кроме пыльных плетей диких арбузов величиною с кулак, самое большое - с детскую голову. Было это в пустыне, название которой известно всем: Калахари.
Жизнь, как ни странно, была в пустыне заметной. Но где всё живое берет тут воду? Оказалось, люди (бушмены), до сих пор носящие с собой луки и стрелы, а также мелкие звери и крупные, почти как лошади, ориксы в критические моменты спасаются от жажды, поедая полосатые «ядрышки».
Помню, выскочив из машины, я без колебаний оторвал от плети дикий арбузик и, расколов его о колено, попробовал чуть сладковатую, желтую мякоть. Друзья замахали руками: «С ума сошел! Может, они ядовитые, и тут в пустыне ты откинешь копыта». Но ничего не случилось. Вся команда попробовала дар Калахари - почти горячую, маловкусную мякоть, утолявшую жажду всего в Калахари живущего. Полосатые «ядрышки» словно созданы были природой для целительной службы.
Селекция по превращению калахарского дикаря в культурный плод была не такою уж долгой. Но результат впечатляет - каждый из этих гигантов в руках продавца весит по пятнадцать килограммов. Вытянул арбуз из прокаленной солнцем земли влагу, напоил её ароматом и сладостью и сделался украшеньем любого стола - циновки живущего тут в степи чабана и стол севших пообедать городских жителей.
На бахче близ Ахтубы вспомнил я другое жаркое место, ничего на нем не было, кроме пыльных плетей диких арбузов величиною с кулак, самое большое - с детскую голову. Было это в пустыне, название которой известно всем: Калахари.
Жизнь, как ни странно, была в пустыне заметной. Но где всё живое берет тут воду? Оказалось, люди (бушмены), до сих пор носящие с собой луки и стрелы, а также мелкие звери и крупные, почти как лошади, ориксы в критические моменты спасаются от жажды, поедая полосатые «ядрышки».
Помню, выскочив из машины, я без колебаний оторвал от плети дикий арбузик и, расколов его о колено, попробовал чуть сладковатую, желтую мякоть. Друзья замахали руками: «С ума сошел! Может, они ядовитые, и тут в пустыне ты откинешь копыта». Но ничего не случилось. Вся команда попробовала дар Калахари - почти горячую, маловкусную мякоть, утолявшую жажду всего в Калахари живущего. Полосатые «ядрышки» словно созданы были природой для целительной службы.
Селекция по превращению калахарского дикаря в культурный плод была не такою уж долгой. Но результат впечатляет - каждый из этих гигантов в руках продавца весит по пятнадцать килограммов. Вытянул арбуз из прокаленной солнцем земли влагу, напоил её ароматом и сладостью и сделался украшеньем любого стола - циновки живущего тут в степи чабана и стол севших пообедать городских жителей.
|
К «хорошему месту» на Ахтубе нас провожал парень из селенья Пологое Займище. На вопрос, чем занимается, Александр ответил кратко: «Ловлю сомов». Но разговор в машине пошёл о раках. «Вот место, где зимою лёд проломили двенадцать быков. Все, конечно, погибли. И, знаете, сколько раков было тут на второй год - мешками возили!»
На прощание Александр протянул нам пластиковый пакет с раками. «Это из одного только мне известного озера. Очень живучи. Мешочек повесьте где-нибудь на сучок - живы будут не меньше трех суток».
Раков мы поделили на две компании. Одних, помельче, в тот же вечер сварили, а десяток крупных я попросил оставить для эксперимента. «Буду фотографировать. И посмотрим, в самом ли деле так жизнестойки. Как только один отдаст богу душу - всех остальных немедленно в реку».
Черный пакет с живностью повесили мы на сучок тополя сзади автомобиля. Укладываясь спать, я приставлял ухо к пакету - раки тихо «шептались»... Днем, пока друзья плавали в лодке по Ахтубе, я вытряхивал подопечных своих на солому, служившую ранее кому-то периной в палатке. Самых фотогеничных снимал на пенёчке, не давая им улизнуть в воду, снимал на сковородке, положив для «натюрморта» желтый листок и парочку помидоров, одного снял облепленного осами, давал попробовать ракам клешнями упругость моего пальца. Раки были бодрые, но от предложенной им еды отворачивались.
К вечеру третьих суток я приложил ухо к сумке - раки, как обычно, «шептались». Но, проверяя, все ли пленники живы, я обнаружил: самый крупный и самый фотогеничный не шевелился. Это был сигнал к окончанию эксперимента.
Выпускал я раков на песчаной отмели поодиночке. Они сразу пускали в ход знаменитое весло - «шептало» и скрывались в направлении, противоположном тому, куда направлены были глаза, большие усы и клешни.
Сказать следует: раки во влажном мху могут жить несколько дней. Тут же - сухой пакет. В самом деле это жильцы какого-то особого озера, а может, всё дело в том, что у всех раков есть запасной вариант получения кислорода разложеньем припасенного в мышцах вещества гликогена? Возможно, у этих раков его было больше, чем у других.
На прощание Александр протянул нам пластиковый пакет с раками. «Это из одного только мне известного озера. Очень живучи. Мешочек повесьте где-нибудь на сучок - живы будут не меньше трех суток».
Раков мы поделили на две компании. Одних, помельче, в тот же вечер сварили, а десяток крупных я попросил оставить для эксперимента. «Буду фотографировать. И посмотрим, в самом ли деле так жизнестойки. Как только один отдаст богу душу - всех остальных немедленно в реку».
Черный пакет с живностью повесили мы на сучок тополя сзади автомобиля. Укладываясь спать, я приставлял ухо к пакету - раки тихо «шептались»... Днем, пока друзья плавали в лодке по Ахтубе, я вытряхивал подопечных своих на солому, служившую ранее кому-то периной в палатке. Самых фотогеничных снимал на пенёчке, не давая им улизнуть в воду, снимал на сковородке, положив для «натюрморта» желтый листок и парочку помидоров, одного снял облепленного осами, давал попробовать ракам клешнями упругость моего пальца. Раки были бодрые, но от предложенной им еды отворачивались.
К вечеру третьих суток я приложил ухо к сумке - раки, как обычно, «шептались». Но, проверяя, все ли пленники живы, я обнаружил: самый крупный и самый фотогеничный не шевелился. Это был сигнал к окончанию эксперимента.
Выпускал я раков на песчаной отмели поодиночке. Они сразу пускали в ход знаменитое весло - «шептало» и скрывались в направлении, противоположном тому, куда направлены были глаза, большие усы и клешни.
Сказать следует: раки во влажном мху могут жить несколько дней. Тут же - сухой пакет. В самом деле это жильцы какого-то особого озера, а может, всё дело в том, что у всех раков есть запасной вариант получения кислорода разложеньем припасенного в мышцах вещества гликогена? Возможно, у этих раков его было больше, чем у других.
|
ВЕСТИ ИЗ «ТАЁЖНОГО ТУПИКА»
В начале октября инспектора заповедника «Хакасский» вновь посетили Агафью Лыкову. Это уже четвертое посещение отшельницы в этом году.
Во время планового обхода территории заповедного участка инспектора охраны заповедника зашли на заимку. Нужно было проверить, появлялся ли медведь, и помочь Агафье Карповне подготовиться к зиме. Было сделано несколько обходов территории вокруг заимки. Визуальный осмотр показал, что медведь в течение лета у отшельницы не появлялся. Это подтвердила и она сама. Сейчас Агафья Лыкова совсем успокоилась, перестала бояться ходить по своему огороду и в лес, выпустила во двор свою козу.
В этом году, по наблюдениям инспекторов заповедника, а они проводят в тайге большую часть своей жизни, медведь начал отходить с верховьев Западного Саяна вниз, к человеческому жилью. Это обусловлено бескормицей. Вот уже второе лето в тайге практически нет ягод и, самое главное, кедрового ореха. Эта зима будет особенно трудная для медведей, белок и других зверей, чья жизнь зависит от этих даров природы. Уже сейчас медведи активно раскапывают норы бурундуков, пытаясь найти в их кладовых хоть немного еды.
Елена КИМ. Заповедник «Хакасский».
Елена КИМ. Заповедник «Хакасский».
Подписывайтесь на нас в соц. сетях
