Ольга Кудиненко: "Благотворительность делает нас нормальными"
Основательница фонда "Таблеточки" - это вечный двигатель, источник позитивной энергии и веры в светлое будущее. Именно благодаря ей "вирус доброты" распространяется по стране даже в наше непростое время, а заниматься благотворительностью становится модно и круто. Кстати, сама Ольга уверена: благими делами мы занимаемся в первую очередь для себя, и только потом для нуждающихся.
- Оля, с чего началась ваша благотворительность?
- С поездки в Барселону. Возвращаясь домой, я привезла с собой несколько упаковок лекарств, которых не было в Украине. Потом я поняла, что так же могут поступить и мои друзья, и написала об этом пост на Facebook. Вот так мы впервые помогли детям.
После этого появилась акция "Кошелек или жизнь", в ходе которой мы собирали евро-центы, валяющиеся дома без дела. В итоге мы собрали за два часа 1000 евро!
- В своих интервью вы часто повторяете: помогать – это просто. И слушая вас, в это действительно начинаешь верить. Но если все так просто, почему же люди не помогают?
|
- Во-первых, не все знают и понимают, как это можно сделать. Во-вторых, у нас нет культуры благотворительности, мы к ней не приучены с детства. И это не только украинская проблема – это проблема всех постсоветских стран. Россия сейчас в вопросах благотворительности ушла вперед только потому, что они начали лет на 10 раньше нас. Например, в России, в отличие от Украины, уже несколько лет разрешены благотворительные смс-ки. В работу благотворительных фондов там активно вовлекаются известные люди. Но я верю, что через несколько лет мы выйдем на тот же уровень помощи.
- Я слышала удивительную вещь: являясь основательницей благотворительного фонда, вы помогаете и другим фондам!
- Да, это правда. С одной стороны благотворительность — это минутный порыв. Услышала какую-то историю, сработала эмоция, и я перевела деньги. С другой стороны, я очень дотошный благотворитель и тщательно изучаю деятельность организации, которой помогаю. Например, одному из фондов я перечисляла деньги на протяжении двух лет, но не увидела никакого результата их работы. Планировали перечислять деньги в фонд помощи сиротам, но они отправили ребенка с онкологией на операцию в Беларусь. Для меня это однозначный признак некомпетентности, ведь операции там стоят дороже, чем в Польше или Италии, а эффективность гораздо ниже. Поэтому приняла решение пока им не помогать.
- Иногда люди стесняются помогать. Мол, много дать не могу, а мало – неудобно: кому мои 20 гривен помогут?
- На мой взгляд, помощь не бывает маленькой или большой: она либо есть, либо ее нет. Большие суммы на лечение складываются из маленьких сумм многих людей. Простой расчет показывает: если 40 миллионов украинцев пожертвуют по 20 гривен, выйдет 800 миллионов гривен! Этого хватит на 200 трансплантаций костного мозга от неродственного донора!
К тому же пожертвование – это далеко не единственный вид помощи. Можно сдавать кровь или стать волонтером. Так что выбирайте свой способ – и помогайте! Благотворительность – это переход на новый уровень, но она не делает нас святыми – она делает нас нормальными. Лично мне благотворительность приносит удовлетворение. Мне кажется, я прошла базовые ступени пирамиды Маслоу. У меня все хорошо: есть работа, семья. И есть силы, желание и возможность помочь другим.
|
- А как вы относитесь к уличной благотворительности?
- Отрицательно. Но пару лет назад, уже будучи волонтером, давала деньги. Слышала в метро такие истории, что не могла не помочь. И вроде бы умом понимаю, что это "мафия", а все равно не дает покоя мысль: а вдруг это реальная история, и мои деньги действительно помогут спасти чью-то жизнь? Впрочем, сейчас я точно знаю: в метро деньги на операции и лечение не собирают.
- Многие люди не помогают потому, что уверены: деньги и лекарства все равно украдут. А если произойдет чудо и все же не украдут, то из-за некомпетентности врачей они все равно никому не помогут: не секрет, что у нас часто лечат не так и не от того…
- Действительно, в Украине коррупция на местах колоссальная. Но с этим можно и нужно бороться. Например, после того, как мы узнали, что лекарства, которые мы купили, перепродают, на всех упаковках стали ставить штамп "Не для продажи. Фонд Таблеточки".
Что касается некомпетентности – это тоже правда. Особенно ужасная ситуация в регионах. Вы не представляете, в каком состоянии приезжают в Киев некоторые дети – залеченные, с полностью "убитым" иммунитетом.
И, конечно, сильно подорвала доверие украинцев к благотворительности "Больница будущего", которую обещали открыть еще три года назад…
В Украине абсолютно гнилая система здравоохранения, поэтому медицинская реформа необходима. И не только в зарплатах – нужно менять сам подход. Лично я – за страховую медицину. Но, не оправдывая наше здравоохранение, все же уверена: помогать нужно! За 4 года, периодически уставая бороться с системой, я несколько раз хотела все бросить. А потом просто спрашивала себя: кому от этого станет легче? И кто в таком случае поможет детям?
- Пару лет назад вы приводили печальную статистику: в США рак крови лечится в 94% случаев, а в Украине – в 47%. С тех пор цифры изменились?
- К сожалению, нет. Пятеро детей из десяти умирают потому, что в наших больницах нет соответствующих условий. Дети с онкозаболеваниями умирают не от рака, а от грибка – у нас нет больниц без грибка в стенах! Например, корпус Охматдета (где, кстати, самая хорошая статистика выздоровления детей с онкозаболеваниями) был построен в 1937 году, и сколько его не ремонтируй – от грибка в стенах избавиться невозможно. И выход здесь только один – строительство нового корпуса.
- Это ваша цель на сегодняшний день?
- Мне кажется, это желание любого нормального человека, живущего в этой стране, - чтобы у детей была нормальная больница, в которой бы они могли лечиться и выздоравливать. Мы все должны понять две простые вещи. Первое: ребенок может заболеть в каждой семье. И второе: даже если есть деньги, для того, чтобы вывезти его за границу, может просто не хватить времени.
КСТАТИ
В Украине запрещено делать трансплантацию костного мозга от неродственного донора, поэтому такие операции проводятся за границей. В Италии это стоит от 115 тыс. евро, а в Германии, которая считается лучшей в Европе страной по пересадке костного мозга, - 250 тыс. евро.
СПРАВКА "КП"
Проект "Таблеточки" появился в октябре 2011 года, а в 2013 году Ольга Кудиненко зарегистрировала его как благотворительный фонд. Сегодня БФ "Таблеточки" занимаются несколькими направлениями деятельности: покупкой лекарств за рубежом, оплатой операций по трансплантации костного мозга от неродственного донора, которые не делают в Украине, проверкой донорской крови на базе "Охматдета", популяризацией волонтерского движения, а также оказывают паллиативную и психологическую помощь.
За четыре года существования "Таблеточки" собрали более 40 млн гривен. Они отправили на лечение за границу 20 детей, обеспечили лекарствами 1350 маленьких пациентов, добились безопасного переливания крови в Охматдете.
В ТЕМУ
Открытая реанимация – это возможность умирающего ребенка уйти, держа маму за руку.
Украинские реанимации работают в закрытом режиме и для обывателя в этом нет ничего удивительного. Дескать, санитарные нормы, боязнь инфекций и все такое… Мы просто не хотим в это вникать, поскольку оно нам не надо. А тем из нас, кто волею судьбы сталкивается с этим "закрытым режимом", уже не до борьбы: доведенные до отчаяния близкой смертью родного человека люди оказываются не в состоянии сопротивляться системе.
О том, что такое детская реанимация глазами смертельно больного ребенка, можно сказать в нескольких предложениях.
Это кошмарная непереносимая боль.
Это жесткая кровать, на которой малыш буквально распят (привязан за руки и за ноги) - чтобы из его ручки не выпал катетер.
Это уверенность, что мама и папа его бросили, в то время как родители сутками дежурят под дверью отделения, но имеют возможность заглянуть к ребенку всего на несколько минут.
Это страшная мучительная смерть в полном одиночестве.
А теперь самое невероятное: оказывается, закон не запрещает открытый режим в таких отделениях! Руководство больниц ограничивает доступ в реанимации внутренним распорядком, якобы опасаясь распространения инфекций. Врачи не знают и не хотят знать о том, что открытые реанимации – это нормально, и в Европе это обычная практика.
Больниц с открытыми реанимациями в Украине единицы – Центр детской кардиологии и кардиохирургии в Киеве, Западноукраинский детский медцентр во Львове, Ровенская областная детская больница. И врачи этих больниц утверждают: истории про инфекции с улицы – это миф. Сами медики ходят между отделениями, не переодеваясь, главное – обработать руки перед соприкосновением с пациентом. К тому же родители тяжелобольных детей знают о стерильности все, и прекрасно осознают, что реанимация – это не проходной двор.
Второй аргумент врачей, выступающих за закрытость реанимаций – родственники не должны нарушать покой других детей. Ведь в небольших палатах лежит сразу несколько пациентов. Зарубежные клиники в таких случаях предусматривают ширмы между кроватями пациентов и составляют для родственников графики посещений. Но о том, чтобы вообще не пускать родителей малышей в палату, там не может быть и речи.
Идею открытых реанимаций большинство врачей воспринимают в штыки, а ведь для того, чтобы смертельно больной ребенок имел возможности уйти, держа маму за руку, даже деньги не нужны – всего-то надо купить стулья и ширмы. Также уже неоднократно доказано, что психологический настрой играет важнейшую роль в выздоровлении, и рядом с родителями дети выздоравливают быстрее, чем в одиночестве и стрессе.
- Люди должны отстаивать свои права, но они не делают этого, - говорит Ольга Кудиненко. – Когда я слышу о какой-то очередной общественной акции, всегда удивляюсь: почему люди готовы митинговать из-за ерунды, а об открытых реанимациях даже не вспоминают? Наверное, дело в нашей психологии "моя хата скраю"… Но в том и дело, что остаться в стороне не получится. По статистике с онкозаболеваниями столкнется каждая семья. И, значит, рано или поздно это проблема коснется лично каждого. И только тогда придет понимание, как важно быть рядом с родным человеком, когда он умирает.
В случаях необоснованного запрета на посещение реанимации членами семьи, юристы советуют бороться: требовать письменных объяснений, обращаться с жалобами к руководству. Однако родители боятся отстаивать свои права, чтобы не конфликтовать с лечащим врачом и не навредить собственному ребенку.
Значит, проблему нужно решать на уровне министерства здравоохранения, но у МОЗ как всегда нет ни времени, ни желания.
По словам Ольги, осознавая, что чиновники вряд ли станут этим заниматься. "Таблеточки" с лучшими юристами проанализировали украинское законодательство и разработали приказ, который Минздраву нужно только подписать. Но проходят месяцы, а "воз и ныне в МОЗ".
- Мы отправили официальные запросы о нарушении прав несовершеннолетних детей и пациентов министру здравоохранения, всем его заместителям, руководителям АП и в Кабмин, - говорит Ольга. – Все, что надо сделать – это подписать приказ и провести разъяснительную работу. Это изменение не требует денег, так что отсутствием бюджета оправдаться не получится.
