Воронцовский дворец «приговорили к смерти» дважды
С XIX века, когда Южный берег Крыма стал модным местом для отдыха, здесь строили дачные резиденции цари и вельможи, «вожди народов» и наркомы, президенты и министры. Но среди дворцового изобилия особняком стоит архитектурное чудо - резиденция графа Воронцова Алупкинский дворец.
Зданию в этом году исполняется 160 лет. А ведь мы могли бы знать о нем только по старым открыткам и воспоминаниям старожилов – во время Великой Отечественной войны Алупкинскому дворцу-музею дважды выносили смертный приговор. Во второй раз - в 1944 году, при отступлении фашистов. Привести «приговор» в исполнение помешали, рискуя собственными жизнями, трое крымчан. В их числе - юноша из Алупки Амди Усеинов.
Надежный человек Амди
Еще до войны отца Амди - директора крымско-татарской школы Кязима Усеинова, энтузиаста, собиравшего сказки и легенды своих предков, - назвали «врагом народа». Коллега написал на него донос, обвинив в национализме и в том, что воспитывает школьников «не по-советски». За это «особая тройка» приговорила его к высшей мере наказания. Семья о расстреле узнала через много лет…
- Они сильно бедствовали, мать никуда не брали на работу - она с трудом устроилась посудомойкой, - вспоминает жена Амди Усеинова Диляра Якубовна. - Но как-то выжили. Поддерживал семью директор Алупкинского дворца Сергей Щеколдин, снимавший у Усеиновых комнату. А когда началась война и пришли немцы, то забрал совсем юного тогда Амди (ему было 16 лет) к себе работать. Ему очень были нужны надежные люди. А Амди всегда был таким.
О чем молчали львы
То, что Алупкинский дворец пережил отступление советских войск и выстоял, - заслуга Щеколдина. Истребительным советским батальонам был дан приказ: врагу ничего не оставлять, а то, что нельзя эвакуировать - уничтожать. Несколько зданий успели сровнять с землей, взорвали и Дворец эмира бухарского.
«По городу упорно бродили слухи о взрыве Алупкинского дворца, - писал в своих воспоминаниях «О чем молчали львы» Сергей Щеколдин. - Я - в горисполком. Мне говорят: «Взрывать не будем. Ты хорошо знаешь дворец, жди по телефону распоряжения: возьмешь керосин, обольешь все подвалы и подожжешь».
Щеколдин отрезал телефон и несколько суток жил в закрытом музее.
Он пережил отступление, короткое безвластие. Даже успел съездить в Ялту, чтобы узнать о судьбе тех дворцовых ценностей, которые должны были эвакуировать. В порту увидел раскрытый настежь и частично разграбленный склад, отыскал «свои» ящики, где-то нашел машину и привез их во дворец.
Именно в это время вместе со Щеколдиным начали работать двое подростков - Николай Минаков и Амди Усеинов. И они втроем смогли спасти огромный музей от разграбления!
Трое из дворца
Рискуя жизнью, они более двух лет водили за нос фашистов. Сергей Щеколдин врал оккупантам - и о наличии ценностей, и о плане дворца. Он скрыл список помещений и уберег два тайника, куда Коля и Амди перетаскали немало самых ценных экспонатов. Даже добился того, чтобы при оккупационной власти музей работал. Естественно, Щеколдин не думал радовать фашистов культурными ценностями - это была подстраховка: утащить отсюда понравившуюся вещь немецкие вояки уже не могли.
«Проезжавшие мимо дворца на Севастополь немцы и румыны, если останавливались на площади, шли в музей группами и в одиночку, - вспоминал директор дворца. - Амди и Николай сопровождали их, следили, как бы не стащили чего. Волей или неволей мы превратились в экскурсоводов. Юноши довольно скоро стали говорить по-немецки».
13 апреля 1944-го директор музея и два его молодых помощника встретили в наглухо запертом дворце: оккупационные войска отступали, не было никакой гарантии, что кто-то из солдат или офицеров не попытается вломиться в музей и захватить что-нибудь «на память». Но больше всего они боялись, что дворец таки взорвут.
- Амди рассказывал: все окна были закрыты ставнями, поэтому они наблюдали за улицей через щели, - говорит Диляра Усеинова. - Ночью на площадь перед дворцом приехала машина с солдатами. Выгрузили из кузова снаряды и разложили их у фасада.
Когда стало понятно, что эту «выставку» сразу взрывать не будут, у троицы «дворцовой охраны» немного отлегло от сердца. И они… выбежали на улицу и стали перетаскивать снаряды в дворцовый парк - там еще в начале войны вырыли глубокие рвы. И спрятали боеприпасы туда. А потом все трое снова затаились во дворце. Вскоре подъехала вторая машина - уже без снарядов, но со специалистами по взрывному делу. Не найдя боеприпасов, немцы посовещались, прыгнули в машину и уехали.
Кстати, когда Сергей Щеколдин уже после освобождения Алупки показал взрывоопасный «тайник» военным, то услышал: «От дворца остались бы одни руины».
Советская власть «воздала по заслугам»
Два с половиной года дворцовых приключений очень сблизили Сергея и Амди, которые стали настоящими друзьями. Правда, после войны они долго не виделись. Советское государство каждому «воздало по заслугам»: директора дворца-музея арестовали «за сотрудничество с оккупантами», Амди и его родных депортировали - как тысячи других крымских татар, объявленных «врагами народа». А вот судьба Николая Минакова еще более печальна. Власти его не тронули, но он запил и вскоре умер. Не осталось даже его фото...
- Сергей Щеколдин, как только освободился, разыскал Амди, - вспоминает Диляра Якубовна. - Они встретились, когда мы уже жили в Сухуми, а переписывались всю жизнь.
Амди Усеинову побывать в родной Алупке и снова подняться по знаменитой дворцовой лестнице, которую охраняют шесть мраморных львов, довелось уже после того, как крымские татары стали возвращаться на родину. А ведь этот дворец он мог бы смело называть «своим». Амди так и не осуществил свою мечту - стать историком и работать в родном музее. Пришлось трудиться в депортации шофером.
Амди Усеинова, как и Сергея Щеколдина, нет уже несколько лет - они ушли из жизни почти одновременно. А дворец остался - и стрельчатые окна, зубцы, обрамляющие крышу, и каменное кружево фасада, и львы… Их не сломили ни годы, ни война.
