Загрузить еще

Ясная поляна

Ясная поляна
Фото: Место, где любил бывать Толстой. Фото: В. ПЕСКОВ.
НЕТ НАДОБНОСТИ гадать, почему она названа Ясной. Пройдите от входа в усадьбу березовую аллею, постройки именья, фруктовые сады, массивы леса с названиями Чапыж и Заказ, и дорога из-под берез, дубов и ясеней выведет вас на простор - на большую поляну. Тут, если взойти на взгорок, открывается мир, который сразу тебя остановит, и его захочется как следует разглядеть.
 
Сидишь под березами на высотке, и вся поляна, залитая солнцем, как на ладони. Со всех сторон обрамляет поляну лес. Внизу по равнине змеится река Воронка с двумя мостами. Угадывается дорога, по которой лошадь лениво тянет телегу, проходит к речке стайка посетителей Ясной Поляны. Опушки леса темны, а поляна золотится под солнцем. Островок кустов и деревьев, уже тронутый желтизной, расположен в центре ее. Он дразнит глаза переливами затуманенных красок. Кажется, в зарослях обязательно должен кто-нибудь прятаться - зайчишка, лиса.
 
Сознаешь: на тульской и орловской земле немало таких полян, приютившихся меж холмами, поросшими лесом. Но эта - особая. Кто-то назвал ее Ясной. 
 
Лев Толстой любил это место в усадьбе, часто сюда приходил постоять, посидеть на своем "стульчике-палке", увидеть, как за поляною в лес прячется солнце. В его дневнике читаем волнующие душу слова: "Вышел на Заказ вечером и заплакал от радости, благодарной за жизнь".
 
ЭКСКУРСОВОДЫ в Ясной Поляне говорят, что все чаще людей интересуют не только дома, где жил Толстой, не только предметы его быта, но и природа, близость к ней мудреца, которого видели тут босым, который ходил за сохою, косил. И написал: "Счастье - это быть с природой, говорить с ней". Как он умел "говорить", мы знаем - все творчество яснополянца пронизано острым чувством природы. Природа была важнейшей частью физической и духовной жизни Толстого и жены его Софьи Андреевны тоже. В дневниках она пишет: "Живу природой и усиленным трудом". Трудов у этой женщины было много. Тринадцать детей, хозяйство (сам Толстой хозяином был неважным), переписка трудов мужа-писателя, непрерывные гости. Но при этом едва ль не на каждой странице записей в дневнике - что-нибудь о природе: "Всю ночь Левочка до рассвета смотрел на звезды", "Брали грибы в березняке…", "Сбегала на полчаса за рыжиками".
 
Сотрудники музея-усадьбы бережно выписывают из дневников Толстых и произведений Льва Николаевича все, что касается природы и особо природы Ясной Поляны. 
 
Все растущее невозможно законсервировать. И все-таки тут поддерживается облик усадьбы, какой была она в последние годы жизни Толстого. Умирающие деревья срубаются, на их место насаждаются новые, но бережно отношенье к деревам-долгожителям, которые "помнят графа". Среди них - трехсотлетние дубы, двухсотлетние липы, клены и ясени. Узловатые, с отпиленными омертвевшими сучьями, с залатанными пустотами стволов, они заставляют остановиться, напоминая о течении времени и о том, что деревья обычно переживают людей.
 
Открытием для меня были тут тополя. Обычно недолго живущие родственники осин тут потрясают увидевшего. Растут они вблизи входа в усадьбу у малого пруда и поражают одновременно высотою, толщиною и стройностью. Мне почудилось даже, что вновь я в Америке, в знаменитом лесу секвой, в лесу деревьев, живущих по нескольку тысяч лет. Но это были тополя. Стал вспоминать: где еще видел таких великанов? Вспомнил город Пржевальск на Иссык-Куле и берега аляскинского Юкона. То были деревья мощные, но разлапистые, кряжистые. Тут же тополя при высоте почти в сорок метров - как струны между землею и небом.
 
При ближайшем рассмотрении оказалось: старые, старые. "Они как трубы - сердцевины почти уже нет, - объясняла мне лесовод Елена Владимировна Солдатова. - Гулкие, как африканские деревянные тамтамы. И, поглядите, дупла, дупла. В них водились совы и дикие пчелы. Всеми силами стараемся продлить жизнь этих тринадцати великанов. Смотрите, сколько заплаток из жести, из металлических сеток на древесине. Приглашаем для этой работы специалистов - они действуют, как альпинисты".
 
Тополям двести лет. Посажены были матерью Толстого - Марией Николаевной. Яснополянский "сиделец" часто приходил поглядеть на любимые дерева.
 
В МУЗЕЕ-УСАДЬБЕ создана "служба природы", которую возглавляет профессиональный эколог Александр Григорьевич Заикин. Я его знаю несколько лет и успел полюбить за ровный, спокойный характер, за преданность Ясной Поляне, за настойчивость в деле. "Моя работа - сделать остров зелени, со всех сторон окруженный дорогами и промышленными объектами, островом обитаемым. Добиться, чтобы тут жило все, что было и раньше".
 
Дело это далеко не простое. При Толстом Ясная не была "островом". Тут водилось все, что жило вокруг. Софья Андреевна пишет о подстреленном в молодом березняке тетереве, о рыжиках, набрать которых можно было за полчаса. Толстой с Тургеневым охотились тут на вальдшнепов. Красноречиво названье местечка - Волчья бойня (были, видимо, тут облавы на серых).
 
Вальдшнепов весною по-прежнему можно увидеть. Но тетеревов и рыжиков (грибов, почти повсеместно исчезнувших) развести невозможно. И все же леса и поляны усадьбы много богаче мест окружающих. Александр Григорьевич говорит: "Послушаем звуки усадьбы - они были и при Толстых. Крик петуха, ржание лошади, кваканье на пруду лягушек (исчезали, пришлось разводить), кряканье уток, пение соловьев, иволги, кукование, крики воронов, соек, сорок, дятлов, дроздов, свисты поползней, а зимой - снегирей". Заходят в заросли лоси и кабаны, живут тут косули, лисы и зайцы, несколько гнезд ястребов. Животные хорошо чувствуют безопасность этого места, привыкли к людям. "Синицы и поползни хватают зерна у экскурсантов с руки. В суровое время кое-кого подкармливаем. Для птиц на зиму оставляем пять - семь мешков семечек, для косуль и зайцев бережем яблоки".
 
А мне Александр Григорьевич устроил королевский подарок: разрешил переночевать не в дорогой, предназначенной для иностранцев гостинице, а на печи в кучерской. Ночь оказалась, правда, почти бессонной. Покатавшись с разными мыслями с боку на бок, я вышел наружу. Перекликались в темноте совы, "циркали" летучие мыши, у фонаря "трюкали" два сверчка. И висела над Ясной Поляной дымная полоса Млечного Пути, сияла Большая Медведица, падали августовские звезды. Время течет, а там, в вышине, - никаких видимых перемен. Вспомнилась запись неутомимой Софьи Андреевны, сделанная сто тридцать лет назад: "Всю ночь Левочка до рассвета смотрел на звезды".