Беспощадный июль
ЛЕТ ДВАДЦАТЬ назад на сон грядущий с интересом я читал собрание русских летописей. Пропуская имена неведомых мне князей, большие и малые войны, строительство храмов и крепостей. Интересно было описание явлений природы. В летописи попадали, конечно, не рядовые события, а то, что всех волновало: например, «трясение земли», «а солнце на небе будто решетом закрыли», «Черное море в тот год покрылось льдом - можно было посуху идти до Царьграда», «Рожь в смоленских местах в том году не уродилась - много людей умерли», «Днепр в верховье разлился так, что по деревням на челноках в гости являлись». Во все времена крестьянин глядел на небо - что пошлет оно за труды в поле? Иногда урожай был велик, а иногда собирать было нечего. Летописцы часто помечают «голодные годы». Особенно помнятся два и даже три неурожайных года подряд. «Народный мор» - называют несчастливое царствование Бориса Годунова. Один год случилась засуха, потом все лето было дождливым, а в третье лето в июне выпал снег и «лежал три дня». Царь Борис отрыл свои житницы. Но это мало кого могло спасти. Сейчас известны места, где следует ожидать «ударов» по урожаю. В нашей стране это восток Европы, куда не достигает влага с Атлантики. На широком пространстве огромного материка влаги почти всегда не хватает. Но бывают годы великой засухи, когда солнце выжигает все до последней травинки.
ЗА ПОСЛЕДНИЕ сто пятьдесят лет «великие засухи» повторяются. Агрономы и синоптики эти годы хорошо помнят. Большинство же людей из-за большого числа событий забывают о каре небесной (как говорили летописцы).
Спросите у человека средних лет: какое событие случилось сразу после войны? Не все скажут. Между тем страна наша в 1946 году пережила великую засуху.
Мне было шестнадцать лет, и я хорошо помню, как люди бывалые вздыхали, глядя на солнце. Небо каждый день было безоблачным. Ни капли дождя! На огородах все высохло, даже любители жары подсолнухи завяли… Отец, работавший на железной дороге, прошел по полям озабоченный: «Что жевать будем?»
У кого водилась скотина - резали, кормить было нечем… К зиме пришел голод. На нашей улице умерли семь мужиков, переживших войну. Мама с отцом держали совет - что продать из барахла? У отца был почетный билет, и мы поехали «за хлебом». Помню Киев, станцию Фастов. И тут на толкучке продали отцовы поношенные сапоги, мамины туфли, «новый чайник». И с двумя пудами пшеницы тронулись в Воронеж. Очень трудными были для всех зима и весна 47-го года. Нашу семью спасал овес. Мама шила платки из миткаля и привозила с базара сумочку овса. Из него варили кисель. Почти целый год это была единственная наша еда…
«Воды!..»
Понимая, что бедствие когда-нибудь повторится, был принят разработанный еще в конце XIX века план использования российских черноземов. В книге «Наши степи прежде и теперь» Василий Васильевич Докучаев писал, что пришла пора бороться с засухой. Необходимы лесные посадки и мелиорация. В 1947 году подняли труды великого агронома. Они написаны были как будто вчера. Я хорошо помню, как собирали в воронежских дубравах желуди, как отправляли их вагонами с нашей станции. Появились лесопитомники, станции механизации. Хорошо прижились лесополосы и ленты лесов вдоль рек. И чем же все кончилось? Никита Сергеевич Хрущев решил: зачем нужны в полях лесные посадки? И с благословения главы государства в лесных полосах стали пасти коров. Потом была «целина», кукуруза, «неперспективные деревни». Как-то разом извели коров и даже коз, будем продолжать «доить» нефтяную вышку…
В ЭТОМ ГОДУ июль был беспощадный. В летописи можно встретить слова: «Зима была лютой - птицы на лету замерзали». Но вряд ли на Руси птицы гибли от жары летом. Между тем в самые жаркие дни июля некоторые из мелких птиц погибали (чаще всего синицы). А у меня на окошке уронил голову ослабший голубь. Другие азартно клевали траву, а этот ослаб - чашку с водой он просто не замечал. Нам интересны наблюдения за животными - кто и как переносит адскую жару. Я побывал шесть раз в Африке, причем на экваторе, и ни разу я не страдал от жары. А вот наш июль был беспощадным. Рыболовы наверняка видели гибель рыбы, она особенно чувствительна к нагреванию воды. Как ведут себя в жаркое время звери, часто ли можно их видеть возле воды? Что вас удивило, озадачило? На Севере я наблюдал упряжку собак. День был очень жаркий даже для людей. А как же собаки? И тут я увидел большие норы. В них, высунув языки, спасались от жары собаки. У собак и волков нет потовых желез. При морозе они чувствуют себя превосходно, а в жару страдают.
ВЕРНЕМСЯ к нашей летописи. И вспомним замечательного человека. Это был норвежец, исследователь Севера. Великий исследователь, замечательный ученый и благородный человек. Жалко, что мы сейчас не можем рассказать о нем подробнее. Назовем его имя - Фритьоф Нансен. В зените славы норвежцы предложили ему быть королем. Он вежливо отказался. В нашей стране Нансен был несколько раз по делам и ради интереса: «Я полюбил эту огромную страну, полюбил её мужественных людей». А русские видели в норвежце «настоящего человека». Для Чехова Нансен был воплощением его идеала.
В 1921 году во время страшной засухи Нансен приехал в Поволжье. Его именем, энергией, благородством и бескорыстием был освящен хлеб, купленный на жертвенные деньги. Ни минуты не колеблясь, Нансен отдал в помощь голодающим полученную в 1922 году Нобелевскую премию мира.
Таким был норвежец, воплотивший в себе все лучшее, что есть у народа его страны, считавший главным своим назначением в жизни сближать народы уважением друг друга. На родине есть памятники ему.
И на Волге памятник Нансену был бы очень уместен. Говорю это не между прочим. Мы в долгу перед Нансеном, и память о нем должна быть вечной. Памятник надо поставить не на казенные деньги, а на народные. Каждый жертвует сколько может - сто рублей, а может миллион... Увидим, что свеча милосердия в нас не погасла. Первые голоса должны прозвучать с Волги - Саратов, Самара... Давайте сделаем доброе дело!
