• Главная
• Общество

Фото: Старый казак - ловец ракушек.

 Однако «Верхний Дон» лежит выше от Лисок до тульских земель, где в Новомосковске прямо в городском парке Дон начинается. А то, что касается бытующего названья, то это среднее теченье реки от Лисок и чуть дальше станицы Вёшенской. Дон тут уже полноводен, течет меж меловых и глинистых кручей с понижением берега до плоских песчаных отмелей. Это самая живописная часть легендарного Дона. Берега его с обеих сторон опушают полосы пойменного леса, ширина их кое-где достигает пяти километров. По зарослям в Дон, петляя, бежит вода родников и ериков. В пойме много озер, бывших когда-то частью русла реки. Всё живое из жаркой степи теснится в приречных урёмах с мощными деревами, зарослями краснотала и тёрна, перевитого плетями хмеля.

Жизнь тут замешана круто. Всему сущему есть место, где можно сытно кормиться, напиться воды и спрятаться. Звери и птицы живут в близком соседстве с людьми и друг с другом. В Среднем теченье Дон подобен богатому и живописному оазису в сухом степу, как называют казаки безлесную равнину, прокаленную летом солнцем, а зимою морозным ветром.

За Вёшенской, проплыв на лодке километров пять, вдруг видишь: пойменный лес исчезает - река течёт в голых, неприветливых берегах. Сверху глянуть - видишь только редкие калиновые кусты да бурые пятна (тырла), вытоптанные возле реки скотиной; видишь еще покосившиеся постройки из досок - ночлег пастухов, одинокого всадника. И так - до Ростова. Донской край (мой друг говорит: рай) за Вёшками убывает.

Я бывал в этом краю-раю несколько раз и видел разнообразную жизнь у воды. Когда-то в жаркой степи паслись стаи дроф, называемых тут дудаками. Взлетали они неохотно, только при крайней опасности. А после оттепели в мороз, когда перья смерзались, птицы вовсе взлетать не могли, и, было время, человеку довольно было палки, чтобы добыть дудака. Считалось, что птица уже исчезла. Но вот пришло сообщение от друзей: «Видели стаю дроф голов в двадцать». Из того, что не везде землю в степи сейчас пашут, летом, насколько хватает глаз, на равнине серебрится ковыль. Появились цветы, которые, считалось, были изведены обработкой земли, а они где-то только дремали, и сейчас степь, как когда-то, становится лазоревой (шолоховское словечко).

В пойменных озерах Среднего Дона гнездятся лебеди. Я подплывал на лодке к семейным парам, прятавшим молодняк в тростники. Тут можно увидеть всюду ставшую редкой птицу - орлана-белохвоста. Этот великан осторожен. Охотится он на уток и цапель, ловит (не брезгуя снулой) рыбу. Завидев людей, орлан покидает любимые присады на вётлах. Куропаток в этих местах было когда-то «видимо-невидимо» - казаки жалели заряды на эту некрупную дичь. Удобренья полей свели их почти до нуля. А сейчас опять видишь не шибко боязливые стайки.

Всегда в Придонье было много зайцев, лисиц, волкам тут вольготно живется. В последние лет тридцать появились и новоселы. Как и везде на ериках, текущих в Дон, обосновались бобры. С юга подвинулись и прижились в лесу кабаны. С Хопра каким-то образом переселились олени. А с севера дошли до Среднего Дона лоси и тут, как сказал мне местный охотник, «закрепились». Встретить великанов сегодня в приречном лесу - обычное дело. И еще новость: появились в последние годы тут аисты, которых раньше никто не видел. И возродились сурки. Проплывая по Дону, на берегах то и дело видишь пятна их поселений.

Друг Саша Бровашов из донской Петропавловки держит меня в курсе всех новостей у реки. Три года назад получаю от него телеграмму: «Нашел гнездо филинов…» У меня в Воронеже были как раз дела, и я сделал крюк - заехал на Средний Дон.

Представьте себе высокий и крутой спуск к реке. На малодоступном месте виднеется похожая на устье печи дыра, на краю которой сидит филин. Мы переплыли к нужному месту, поднялись вверх и, держась за веревку в руках Сашки, я по опасно крутому меловому откосу спустился к гнезду. Родитель, конечно, от гнезда улетел, а в «печи» я увидел двух разновозрастных филинят. Они ерошили перья, пытаясь меня напугать. С трудом, рискуя полететь с кручи, я все же их снял. Помощник мой удивился: «Почему два? Их было три». Позже он мне написал: «Третий, видно, из гнезда выпал, и родители кормили его внизу у ручья». И уже когда птенец стал летать, отец с матерью каким-то образом побудили его вернуться в гнездо.

В другой раз с Сашкой мы снимали волчат в логове, устроенном вблизи приречного хутора. Местный лесник, бросая щенят в мешок, объяснял нам, что волки, возможно, находятся где-то близко, но даже не пикнут, наблюдая грабеж. По следам на песке мы узнали: волки действительно были в сотне шагов от логова.

Утро охотников.

Однажды я был на Среднем Дону весной. Близ Вёшенской в заросли камышей набрел на стоянку старого казака. Был занят он промыслом - ловил ракушек и на костре варил их в отрезке бочки, приспособленном под котёл.

Старик был рад отдохнуть и поболтать с гостем. И я узнал: ракушками (беззубками) люди кормились во время войны. Позже речную добычу отдавали жадно её поедавшим свиньям. Себе же забирали и сдавали приемщикам створки беззубок. Засилья пластмассы в те годы еще не было - из створок беззубок точили «перламутровые» пуговицы для рубашек.

Жизнь на Среднем Дону укоренилась давно. Тут близ села Щучье весеннее половодье обнажило замытый землею дубовый долблёный чёлн, пролежавший невидимым многие сотни лет. Находка так интересна, что её поместили на видном месте в Историческом музее Москвы.

В меловых пластах над Доном сохранились пещеры, в которых молились древние поселенцы. И в этих местах жил Шолохов, прославивший реку и всё, что было на ней не так уж давно, в великом своём романе.