Алексей БАТАЛОВ: «Я никогда не был верной собакой партии» ФОТО и ВИДЕО
Его работы вошли в золотой фонд кино: «Летят журавли», «Дорогой мой человек», «Дама с собачкой», «Москва слезам не верит». Баталова называют последним романтиком уходящей эпохи. О своей жизни и творчестве Алексей Владимирович доверительно рассказал «Комсомолке».
«По жизни я не Гоша»
- Вы сыграли много ролей в кино, но самая известная - Гоши из фильма «Москва слезам не верит». Вас это радует или печалит?
|
- Когда снимаешься, каждый раз думаешь: вот тут уж я постараюсь! А вот видишь, люди избрали эту роль. И, конечно, это счастье, что фильм помнят до сих пор, уже 29 лет. Тогда его критиковали режиссеры. Но они все обалдели, когда картине дали американского «Оскара», чуть не съели Меньшова живьем.
|
А «Летят журавли» - картина, не угодная Хрущеву и нашему Центральному Комитету, этим сатрапам она совершенно не подошла. И они надеялись, что и народ скажет: вот безобразие. И вдруг она оказалась самой востребованной, и ее помнят! И я счастлив, что так повернулось.
- Ходил слух, что Татьяна Самойлова вам нравилась.
- Так пускай и ходит. Она молоденькая была, первый раз снималась. Поклонниц у меня каких-то наглых, какие есть сегодня, не было. Меня замечали, подходили. А сплетни ходили всегда. Но это другой разговор. Это такое сопровождение, аккомпанемент.
- На ваш взгляд, такие мужчины, как Гоша из фильма «Москва слезам не верят», в жизни встречаются?
- Я их видел собственными глазами много раз. Знаю их.
- В фильме Гоша стремился найти женщину менее успешную, чем он. И вы вот в жизни выбрали женщину, которая стала домохозяйкой...
- Это не совсем так. Потому что в те времена моя будущая жена Гитана была самая лучшая наездница в цирке. И мне было, конечно, очень лестно, что такая известная девушка обратила на меня внимание. Мы не соревновались, кто круче. Это сейчас происходит - западный стандарт с деньгами в зубах.
- Я читала, что вы были женаты, когда влюбились в Гитану?
- Боже сохрани! Я был разведен. Моя первая жена - дочка родительских друзей, замечательного художника Ротова. У меня с ней любовь еще с детского сада началась. Потом была свадьба, обмен обручальными кольцами, на которых были выгравированы наши имена. Я тогда был студент. А потом уехал работать в Ленинград, а она осталась в Москве. Развод инициировала она - влюбилась. Но на самом деле отчуждение между нами постепенно так вползало. А потом я увидел в цирке Гитану, свою будущую вторую жену. Мы с ней встречались 10 лет до свадьбы!
- Получается, она вас преданно ждала 10 лет?
- И я тоже. Она все время в работе, в разъездах была. Я тоже снимался. Это были встречи между работой. Роман - как свидание. И я все знал про нее, и она про меня. Когда создается семья, тогда и начинается настоящее. Вместе с женой мы уже 25 лет.
- Что нужно, чтобы брак сохранился так долго?
|
- Прежде всего - чтобы люди помогали друг другу. А если внутри что-то не так, думаю, это очень трудно.
О любви к дочери
- Ваша дочь нездорова, прикована к инвалидному креслу. То, что вы заботитесь о ней, - подвиг отца!
- Какой подвиг, боже мой?! Всякий нормальный человек так поступил бы. А как иначе?
- Некоторые отдают в специальные центры...
- Ну это не люди. Вон дамочки продают детей на органы. Другие рожают, чтобы получить потом часть дачи или что-то еще. Это другой мир. А надо быть человеком, да и все.
Маша - человек, которому все время хочется помочь и сделать жизнь полноценной. Она молодец. Пишет сценарии к фильмам. Ей интересна профессия драматурга. Она - глубокий человек.
- Вы живете для нее?
- Да, конечно. Самое главное сейчас - она, безусловно. Мы-то уже пожили, а хочется, чтобы она тоже.
О деньгах
- На ваш взгляд, институт брака в наше время распадается?
- Это зависит от людей. Сейчас все делают общие выводы. А на самом деле все индивидуально. И в самые омерзительные времена есть замечательные пары, и самые благополучные люди предают друг друга. Многое зависит от людей, а не от того, какая система «на дворе». Свободные нравы стали, потому что деньги вступили. А деньги - это сатанинская сила. Это уже давно известно.
- Разрушает?
- Я не знаю. Кого-то скрепляет. Купил барышню за деньги - она прыгает, сидит дома за деньги.
- Кстати, о деньгах. Артисты вашего уровня на Западе были бы миллионерами. А вы как-то прошли мимо миллионов.
- Сильно мимо миллионов! Когда меня впервые отправляли за границу, у меня не было денег, чтобы купить костюм, а тем более сшить. И его сшил на студии «Мосфильм» замечательный портной, который делал костюмы для «Анны Карениной». И вот я написал расписку, что из следующей зарплаты вычтут стоимость этой работы. Это был мой первый черный костюм, в котором я впервые поехал за границу. Меня ведь не очень можно было выпускать, поскольку я неблагонадежный. Я же не член партии, я не подходил этому вшивому социализму. Я то государство терпеть не мог и понимал, что это собрание злодеев и убийц. А они понимали, что я не верная собака.
- Многие зарабатывают на телевидении. А вы им как-то манкируете. Не любите сериалы, шоу?
- Телевидение - гениальное изобретение. А ЧТО показывают и КАК говорят - это ужас. Заметьте, даже дикторы говорят не по-русски, а каким-то убыстренным темпом. Это чтобы выиграть время, рекламу успеть показать. Но ведь есть определенная мелодия русского языка! А играть в каких-то сериалах, конечно, звали. Но уже привыкли, что я не иду, поэтому сейчас не зовут.
Об элите
- Вы в свое время представляли столичную элиту. А сейчас есть такая элита? Что происходит с нашей культурой?
И в театре, слава богу, есть выдающиеся люди. И балет сохранился. И певцы наши по всему миру выступают. Это настоящие актеры, представляющие русское искусство.
- А с кем из нынешней элиты общаетесь?
- Тех, среди кого я вырос, уже никого нет. Они были старше. Вообще тот круг, в котором я жил, - чудо. Ахматова, Эрдман, Вольпин, Юрий Олеша с самого детства, Зощенко, Пастернак. Это круг родителей, среди которого я вырос. А сейчас такого круга нет. У меня есть Норштейн, великий, абсолютно мирового класса режиссер и художник. Очень близкий мне человек, с которым мы как встретились в «Ежике в тумане», так и до сегодняшнего дня не расстаемся. Если позовет, я с удовольствием буду с ним работать.
Представьте себе, до сих пор (а это уже много лет) не доделана «Шинель» Норштейна. Но из того, что сделано, по тем кусочкам понятно, что это сногсшибательное произведение. И очень хотелось бы посмотреть, как это завершится, как все ахнут.
- Находите среди современных писателей тех, кто по масштабу может сравниться с ушедшими?
|
- Это уж будете вы судить, когда пройдет время. Но, наверное, есть. Сейчас трудно появиться писателю. Тогда было мало изданий, и их все знали. А сейчас выбирать очень сложно. В мое время представители элиты собирались дома. А сейчас - зачем, когда можно где угодно? Тогда где угодно было нельзя - посадили бы сразу. По телефону было нельзя говорить - поговорили бы, а потом ищи-свищи. Был замечательный анекдот тогда. Один человек звонит другому и говорит: «Ты читал «Правду» сегодня?» «Нет, не читал. А что?» - «Это не телефонный разговор».
- Вас преследовал КГБ?
- Они не отвязывались. У нас же собирались «неблагонадежные». Виктор Ефимович Ардов был неблагонадежным. Мамина мама вернулась из тюрьмы (10 лет полностью отсидела). Лидия Андреевна Русланова прямо из тюрьмы совсем седая к нам пришла. Гебисты следили, стояли под окнами. Сообщали, когда к нам приехала Ахматова, когда уехала. Даже бумажки сейчас еще существуют.
- Какие впечатления от Ахматовой остались? Вы ее боготворили?
- Конечно. По мере того, как мозги появлялись. Я же понимал, кто она. Она для меня единственная, другой такой нет.
Я во всем с ней советовался. Когда писал свой дипломный сценарий, я ей все рассказывал. А в Ленинграде вообще у нее жил - зарплаты-то не было.
- Вроде бы с помощью Ахматовой вы купили первую машину...
- Она давала деньги абсолютно не на машину. Просто я два года отбарабанил в армии, потому что «холодная война», подох наконец Сталин, и мы два года полностью отслужили. Потом кончилась армия, и надо было возвращаться во МХАТ. А я в шинели. И вот она дала деньги на то, чтобы я какой-нибудь костюм купил. А я побежал и купил старый «Москвич» с рук. Это была моя первая машина.
- Говорят, Ахматовой нравился ее портрет, который вы нарисовали...
- Я это делал, потому что учился живописи. На самом деле ее портретов огромное количество - начиная от Модильяни и кончая всеми серьезными художниками, какие были. Другое дело, что, когда она была уже в почтенном возрасте, именно мне разрешила ее рисовать. И мы потихонечку, по утрам сидели на Ордынке в столовой, когда никого не было. Она сидела на своем диванчике, я - напротив с мольбертом... Это она сама предложила, я бы не решился. Стеснялся, волновался, робел. Мы разговаривали потихоньку.
|
- Тогда уже болела?
- Ужасно болела. У нее сердце несколько раз разрывалось…
- Ей работа понравилась?
- Да. Без нее я бы никогда в жизни никому не показал. Мне было неловко, но она в столовой приказала портрет повесить. Он так и висел. Честно говоря, я неловко себя чувствовал, потому что все-таки это Анна Андреевна, во-первых. А во-вторых, никто же не поверит, что это она сказала. Вроде я сам себя вывесил.
«На юбилей уеду в Болгарию»
- Как отметите юбилей?
- Уеду с женой и дочкой в Болгарию. Там у меня встреча со зрителями.
- Приходилось как-то круто менять свою судьбу?
- А как же! Я же из театра ушел в кино, заново учился, чтобы получить право быть режиссером. Я - актер Художественного театра - стал начинающим режиссером в Ленинграде!
- О чем жалеете?
- Что мало сделал. Много фильмов не поставил. Готовые сценарии так и остались неснятыми.
- Что радует в сегодняшнее время?
- Все успехи, которые есть у близких друзей. Все-таки что-то поворачивается, кому-то лучше по-настоящему. Это самое главное.
- Почему сейчас не играете?
- Играть-то можно, но смотря что. Мхатовцы играли и помирали на сцене. Я мог бы и снимать. Но сейчас, в этой суете по-настоящему сделать что-то трудно… Те, на кого мог положиться, ушли. Людей новых надо искать. Наверное, они есть. Просто надо, чтобы они были мои.
- Получается, что сейчас вы больше живете семьей?
- Нет, я работаю в институте и еще в 20 местах. Надо ходить на собрания, бывать на фестивалях, награждать премиями - для старых актеров это большая поддержка. Все это крутится безостановочно.
Мечты - еще бы что-то сделать хорошо бы.
- Все, что вы делаете, интересно.
- Спасибо. Буду держаться за это!
Косолапит, как Чехов
- Вы сыграли много разных персонажей. Чья судьба похожа на вашу личную?
- Не так уж много я снимался. Но человеческая судьба похожа, если взять «Даму с собачкой». Но там дело не в прямом сюжете, а в том, что это Чехов. Мне это близко.
- Говорят, вас не хотели утверждать в картину? Не подходили по возрасту?
- Там дело гораздо хитрее. Мои предыдущие работы никакого отношения к Чехову не имеют. Я играл в «Большой семье», где я клепальщик, рабочий такой парень, или шофера в «Деле Румянцева», а нужно было от этих ролей перейти к Чехову, перейти в другое амплуа, перескочить киноштамп, который припечатывается очень крепко. Если бы не режиссер Хейфиц, никогда в жизни меня бы никто не взял на роль Гурова в «Даму с собачкой»! Хейфицу объясняли, что я не подхожу, что это совсем другое. Но я очень старался. Чтобы выглядеть старше, отпустил бороду. Стал носить туфли большего размера. А Хейфиц к тому времени для меня был как ленинградский папа. Я у него жил на даче. Я его так и звал - папа Карло. Он меня для профессии обтесал, как мальчишку из полена. А потом еще у него была смертельная борьба за героиню. Я увидел актрису в студенческом спектакле и сказал Хейфицу, что эта девушка, по-моему, похожа. И он ее вызвал в Ленинград. И отстоял.
Еще, представляете, нашел старика-лодочника, который живого Чехова на лодке возил! Этого лодочника нанимали два человека - товарищ Горький и Чехов, - когда надо было куда-то отъехать по берегу. Его нашли, привезли на съемочную площадку. Он сначала обомлел - подумал, что вернулись прежние времена. Я был одет по роли в костюм тех времен. Старик на меня посмотрел и сказал: «Да, такой был Чехов».
- В вас действительно что-то есть от Чехова!
- Да ладно, не придумывай! Хейфиц тому старику объяснял, что я не Чехова играю, а только то время. В общем, смешная история. Живой свидетель, представляешь! Он сказал мне: «Вы косолапите, как Чехов». А я-то переживал из-за своей походки.
- Вы действительно косолапите?
- Да. Всегда так ходил.
