Сын Бродского раскритиковал песню Земфиры на стихи поэта
Сын Иосифа Бродского Андрей Басманов раскритиковал новую песню Земфиры на стихи знаменитого поэта. Свое мнение фотограф из Петербурга высказал spb.kp.ru.
- То, что исполнила Земфира я слышал. Сначала не поверил, что она так сделала, удивился. Я к ней всегда относился спокойно. Но то, что она сделала - вырвала фразы из двух стихотворений - считаю непорядочным. Может, это у меня такое восприятие: или ты берешь одну вещь, или ты берешь другую. А музыка – это уже на совести. А вот брать по куску… ну не знаю. Это левая штанина от джинсов, а правая – от рубашки армейской, - считает сын поэта.
Песню "Джозеф" называют первой за пять лет композицией Земфиры. Она наложила на музыку два стихотворения Бродского 60-х – "Новые стансы к Августе" и "Румянцевой победам".
Над песней и оформлением обложки сингла работали гитарист группы "Обе две", электронный музыкант Роман Литвинов (Mujuice), Рената Литвинова и Гоша Рубчинский.
Андрей Басманов — первый ребенок Иосифа Бродского. В 1967 году он родился в союзе поэта с Марианной Басмановой, художницей, всю жизнь создававшей иллюстрации к детским книгам. Басманов - член секции графики, последние 15 лет он занимается фотографией, предпочитая делать снимки "непарадного" Петербурга. Также у Иосифа Бродского есть две дочери.
Новые стансы к Августе
Я обнял эти плечи и взглянул
на то, что оказалось за спиною,
и увидал, что выдвинутый стул
сливался с освещенною стеною.
Был в лампочке повышенный накал,
невыгодный для мебели истертой,
и потому диван в углу сверкал
коричневою кожей, словно желтой.
Стол пустовал, поблескивал паркет,
темнела печка, в раме запыленной
застыл пейзаж, и лишь один буфет
казался мне тогда одушевленным.
Но мотылек по комнате кружил,
и он мой взгляд с недвижимости сдвинул.
И если призрак здесь когда-то жил,
то он покинул этот дом. Покинул.
1962
Румянцевой победам
Прядет кудель под потолком
дымок ночлежный.
Я вспоминаю под хмельком
Ваш образ нежный,
как Вы бродили меж ветвей,
стройней пастушек,
вдвоем с возлюбленной моей
на фоне пушек.
Под жерла гаубиц морских,
под Ваши взгляды
мои волнения и стих
попасть бы рады.
И дел-то всех: коня да плеть
и ногу в стремя.
Тем, первым, версты одолеть,
последним -- время.
Сойдемся на брегах Невы,
а нет -- Сухоны.
С улыбкою воззритесь Вы
на мисс с иконы.
Вообразив Вас за сестру
(по крайней мере),
целуя Вас, не разберу,
где Вы, где Мэри.
Но Ваш арапский конь как раз
в полях известных.
И я -- достаточно увяз
в болотах местных.
Хотя б за то, что говорю
(Господь с словами),
всем сердцем Вас благодарю
-- спасенным Вами.
Прозрачный перекинув мост
(упрусь в колонну),
пяток пятиконечных звезд
по небосклону
плетется ночью через Русь
-- пусть к Вашим милым
устам переберется грусть
по сим светилам.
На четверть -- сумеречный хлад,
на треть -- упрямство,
наполовину -- циферблат,
и весь -- пространство,
клянусь воздать Вам без затей
(в размерах власти
над сердцем) разностью частей --
и суммой страсти!
Простите ж, если что не так
(без сцен, стенаний).
Благословил меня коньяк
на риск признаний.
Вы все претензии -- к нему.
Нехватка хлеба,
и я зажевываю тьму.
Храни Вас небо.
1964
