Остап Бендер разбогател благодаря иконам, а Эллочка-людоедка оказалась родственницей Катаева
Илья Ильф и Евгений Петров, два одессита, познакомились в Москве в 1927 году. Ильф был старше Петрова на пять лет, но не мог похвастаться такой бурной биографией: Петров работал в одесском угрозыске (потом он стал прототипом Володи из "Зеленого фургона"), и в конце концов брат, писатель Валентин Катаев, буквально вытащил его в Москву - когда понял, что один из контактов с бандитами вот-вот закончится его смертью.
Многие знают, что Катаев предложил брату вместе с Ильфом написать роман о 12 стульях, в одном из которых спрятано сокровище. Сюжет, прямо скажем, не оригинальный - его использовал Конан Дойл в "Голубом карбункуле" (драгоценный камень проглотил один из нескольких проданных под Рождество гусей) и "Шести Наполеонах" (там жемчужина была спрятана в одном из шести бюстов императора). Но эта история обрела особую актуальность в России после революции: люди действительно прятали ценности в самых неожиданных местах. Коллега Ильфа и Петрова Лев Лунц, например, написал повесть о семействе, бежавшем за границу и спрятавшем драгоценности в платяной щетке... В общем, соавторам было на что опереться.
Вот несколько историй о том, как Ильф и Петров превращали своих знакомых в героев великой книги.
|
Бендер торговал мясом на Малой Арнаутской
Катаев свидетельствовал: "Остап Бендер написан с одного из наших одесских друзей. В жизни он носил, конечно, другую фамилию, а имя Остап сохранено как весьма редкое... Атлетическое сложение и романтический, чисто черноморский характер. Он не имел никакого отношения к литературе и служил в уголовном розыске по борьбе с бандитизмом... Он был блестящим оперативным работником".
На самом деле его звали Осип Беньяминович Шор (он сам украинизировал имя и превратился в Остапа). Он также зарабатывал на жизнь карточными играми, придумывал хитроумные аферы (чтобы не идти в армию, прикинулся сыном турецко-подданного - иностранцев и их детей в армию не брали; заодно он помог и многим своим знакомым стать "иностранцами"). А став сотрудником уголовного розыска, превратился в личного врага легендарного Мишки Япончика.
Говорят также, что в 1910-е Осип Шор мечтал уехать в Бразилию или в Аргентину, ходил в капитанской фуражке, в голодные годы выдавал себя за гроссмейстера и проводил сеансы одновременной игры... Но тут уже совсем сложно отличить правду от вымысла. Во всяком случае Шор точно был знаком с Катаевым (а возможно, и с Ильфом и Петровым) и наверняка рассказывал им истории из своего бурного прошлого.
Позже, в 30-е и 40-е, Шор успел поработать на Челябинском тракторном заводе, получить пять лет лагерей как враг народа, сбежать... Рассказывают, что он занимался нелегальным бизнесом (делал методом шелкографии иконки для Троице-Сергиева монастыря) и в 50-е стал чуть ли не подпольным миллионером! И тогда же, в 50-е, женился на женщине, внешне поразительно напоминавшей вдову Грицацуеву из романа.
Шор прожил долгую жизнь и умер в 1978 году в Москве. А в начале 30-х, когда "Двенадцать стульев" и "Золотой теленок" были очень популярны, он, согласно легенде, потребовал у соавторов проценты за использование его образа. Но Ильф и Петров заявили, что Бендер - образ собирательный. И действительно, Ильф позаимствовал какие-то черты у своего брата художника Александра Файнзильберга, какие-то - у молодого человека по имени Митя Ширмахер, захватившего квартиру в Одессе после бегства ее хозяев и устроившего там нечто вроде салона. Было в образе Бендера многое и от Валентина Катаева, вдохновителя романа…
А фамилия Бендер принадлежала владельцу мясной лавки на Малой Арнаутской улице. В соседнем доме ребенком жил Ильф и видел вывеску с этой фамилией каждый день.
|
Киса, он же дядя-филателист
У Ипполита Матвеевича Воробьянинова есть прямой прототип: Евгений Петрович Ганько, двоюродный дядя Евгения Петрова, председатель полтавской уездной земской управы.
Валентин Катаев о нем писал: "Он был большой барин, сибарит, бонвиван, любил путешествовать по разным экзотическим странам и несколько раз, возвращаясь на пароходе добровольного флота из Китая, Гонконга, Египта или Индии, проездом через Одессу в Полтаву неизменно наносил нам семейный визит, привозя в подарок разные диковинные сувениры... У него было могучее, хотя и довольно тучное от неумеренной жизни телосложение, ноги, разбитые подагрой, так что ему приходилось носить какую-то особенную бархатную
обувь вроде шлепанцев, и великолепная голова с римским носом, на котором как-то особенно внушительно, сановно сидело золотое пенсне, весьма соответствующее его сенаторским бакенбардам и просторной пиджачной паре от лучшего лондонского портного, источавшей тонкий запах специальных мужских аткинсоновских духов... К началу войны Е. П. одряхлел, почти уже не мог ходить и по целым дням сидел у себя в Полтаве в удобном кирпичном особняке, построенном в украинском стиле... в вольтеровском кресле, с ногами, закутанными фланелью, и перелистывал старые комплекты "Ревю де Дё Монд" или занимался своими марками, и я слышал, что он был великий филателист и владел бесценными коллекциями, из которых одна была единственной на весь мир - коллекция полтавской уездной земской почты". (В рассказе Ильфа и Петрова "Прошлое регистратора ЗАГСа" описываются молодость и зрелость Кисы Воробьянинова - и он как раз коллекционирует земские марки.)
Приключения Кисы во многом вдохновлены приключениями Василия Шульгина - белоэмигранта, бывшего депутата Государственной Думы и особы, приближенной к императору (в том, например, смысле, что он принимал отречение Николая II). В середине 20-х Шульгин тайно съездил под чужим именем в СССР и описал впечатления в книге "Три столицы". (Книга вызвала, как ни странно, одобрение ГПУ, рассчитывавшего с ее помощью внести раскол в ряды эмиграции; знали о ней и Ильф с Петровым.) В "Двенадцати стульях" и "Золотом теленке" много параллелей с произведениями Шульгина (даже финал дилогии, где Бендера грабят румынские пограничники, навеян, похоже, шульгинскими воспоминаниями о 1920 годе, когда его примерно так же грабили те же румыны). А в Киеве Шульгин для конспирации решил покрасить бороду и усы хной, отправился к парикмахеру, но в результате борода и усы приобрели красно-зеленый цвет, и было принято решение их сбрить... Знакомый эпизод, правда?
|
Отца Федора писалис Достоевского
Как ни странно, одним из главных объектов издевки здесь стал тезка взалкавшего священника - Федор Михайлович Достоевский.
Стиль писем отца Федора к жене пародирует стиль писем Достоевского, изданных в 1926 году, то есть накануне создания "Двенадцати стульев"; по мнению литературоведов, пересекаются даже некоторые сюжеты. Достоевский жаловался, что потерял зонтик, а отец Федор - что потерял картуз, оба просят прислать денег и одновременно клянутся в любви, и т. д. Еще более явным сходство стало, когда вышел фильм Леонида Гайдая: в нем интерьер комнаты отца Федора напоминал интерьеры музея-квартиры Достоевского, открывшегося в 1971 году.
Любительница моды
Говорят, ее прямым прототипом стала сестра первой жены Катаева - Тамара Сергеевна Коваленко. Она бесконечно обсуждала моду с подругой Раисой Сокол, ставшей в романе Фимой Собак (к слову, Раиса Аркадьевна потом в качестве медсестры прошла всю войну). Ни та ни другая вовсе не были "людоедками": так, судя по сохранившимся письмам Коваленко, лексикон у нее был достаточно богатый.
А вот кто действительно обходился небольшим запасом слов, так это известный до и после революции художник Алексей Радаков. Он по поводу и без повода говорил то "Мрак!", то "Адово!", выражая так свои эмоции, например, по поводу того, что подали теплое пиво. Ильф и Петров хорошо его знали по работе в газете "Гудок" и использовали эту его особенность, когда создавали Эллочку.
Кстати, сам Катаев и его первая жена Анна Коваленко, судя по всему, обернулись в повести инженером Брунсом и его женой Мусиком.
|
ЗДАНИЯ ИЗ РОМАНА
На месте общежития Бертольда Шварца сейчас четырехзвездочный отель
В финале романа выясняется, что драгоценности уже найдены и на них построено здание нового клуба железнодорожников. Это здание реально, оно было построено как раз в 1927 году по проекту архитектора Алексея Щусева и стоит на Комсомольской площади, рядом с тремя вокзалами. И до сих пор называется, как в "Двенадцати стульях", - Центральный дом культуры железнодорожников.
По легенде, ДК был построен на деньги, изъятые у купца и золотопромышленника Николая Стахеева. Уезжая после революции во Францию, он якобы припрятал в России значительную часть своих богатств, а затем инкогнито вернулся за ними, но был арестован. В результате он якобы заключил сделку лично с Дзержинским: заявил, что согласен отдать все ценности в обмен на разрешение покинуть страну. Легенда была знакома Ильфу и Петрову: не забудем, что газета "Гудок", где они работали, - печатный орган железнодорожников.
"Общежитие имени монаха Бертольда Шварца" - это на самом деле общежитие типографии газеты "Гудок". Там в молодости жили Илья Ильф и его друг Юрий Олеша. Петров вспоминал: "Нужно было иметь большое воображение и большой опыт по части ночевок в коридоре у знакомых, чтобы назвать комнатой это ничтожное количество квадратных сантиметров, ограниченное половинкой окна и тремя перегородками из чистейшей фанеры. Там помещался матрац на четырех кирпичах и стул. Потом, когда Ильф женился, ко всему этому был добавлен еще и примус".
Это был дом № 7 по Вознесенскому переулку. Его снесли, сейчас на его месте отель "Марриотт".
