Мал золотник, да и омут тих
В советском кино у Симоновой была особая роль - симулировать обманчивый простодушный наив при крайне затейливом внутреннем строении. И Принцесса в "Обыкновенном чуде", и бомбардировщица Маша во "В бой идут одни "старики", и Тася Смелкова в "Пропавшей экспедиции" были девушки куда более сложной внутренней выделки, чем хотели казаться, - пряча бурь порыв мятежный под застенчивой улыбкой и обезоруживающим чистосердечием. Иногда этим добрым нравом пользовались проходимцы вроде Джека Рафферти или Афони Борщова (названия фильмов, полагаю, уточнять нет нужды) - но и их ей удавалось пристыдить ласковой кротостью, а тех, кому стыд был органически неведом, расстреливал в финале из автомата Джигарханян.
Героиню "Рафферти" так и звали: Джил Харт - то есть попросту Сердце.
|
В "Обыкновенном чуде" капризная папина доча, балованная фря, выдавала рапирный бой редкой степени ожесточения и фехтовального мастерства. В театрах эту сцену обычно не форсируют, подготовка не та - но Марк Захаров был сам царь-папа артистической дочки и всем заколдованным принцам честно сигналил: там внутри чертей целый полк, поберегись, красавчик. Итак: эта вот, прямо скажем, няша Симонова Евгения Павловна в реальной жизни - дочь академика психологии и сестра профессора международных отношений, писателя, ведущего интеллектуальной игры "Умницы и умники" со стародворянской фамилией Вяземский (что, между прочим, не менее важно, чем тот факт, что Анна Аркадьевна Каренина была в девичестве Облонской и единокровной сестрой жовиального Стивы, а не той анемичной настурцией, какой пытаются ее изобразить все без исключения режиссеры мирового кино). В разные годы состояла в браке с самыми тонкими и сложносочиненными людьми - Кайдановским и режиссером Эшпаем-младшим (в 1988-м ее муж поставил свой лучший фильм "Шут" по книжке ее брата). При всех киноуспехах полностью, до дна реализовалась в театре - переиграв на одной сцене и помянутую Каренину, и ибсеновскую Нору, и Чайку, и Марию Стюарт. Словом, регалий, триумфов и позолоченных ветвей генеалогического древа достанет, чтоб у вертопраха, соблазненного коленками и ямочками, варежка отвисла ровно на ту же высоту, что у лейтенанта Кузнечика, разглядевшего на старшей из "девочек" капитанские погоны и два боевых Красных Знамени. Как сказал Шекспир не в восемнадцатом, а - в девятнадцатом? - в девятнадцатом сонете: гуляй, Вася.
В кино ей повезло с ходу: девочку Машу она сыграла в 18 лет. И роль-то была с ноготок - но как "Джульетта в кукурузнике умчалась", запомнила вся страна и регулярно пересматривала по дням Победы. Пять лет спустя попалась на глаза Захарову: Марк Анатольевич, известно, использовал в кино всю свою труппу, но с женской партией в "Ленкоме" всегда были сложности. Вакансия Прекрасной Девы оставалась открытой до самого конца социализма, когда уж и дочь подросла, - а в 78-м ее с боем посуды и лязгом клинков заняла Симонова.
Вела себя дисциплинированно, хотя то и дело прыскала в кулак.
В "Афоне" на выездах всегда медицинскую шапочку надевала.
Сияла, убирала с глаз челку.
Двигалась летящей походкой гнесинской выпускницы - и все вздорные короли и статс-дамы умилялись: "Ну что за прелестное дитя!" - а сложным барышням только того и надо.
Меньше пристают и воспитывают.
