Петр Тодоровский: «Я люблю играть в эту игру...»

Был такой легкомысленный фокстрот времен той войны. Можно было ожидать, что и картина будет под стать. Однако на этот раз лиризм глубоко спрятан. Сюжет разворачивается страшно и жестоко...

 

Живому, смешливому, энергичному Тодоровскому 82 года - поверить в это невозможно.

 

 

- Самостоятельны. Мира продюсирует мои фильмы. А с сыном я мало общаюсь. Хотя мы в одном дворе живем. Он занят своим, я - своим.

 

 

- Да. Вторая его картина, «Любовь», очень понравилась. Я до сих пор считаю: это лучшее, что он сделал. В смысле человеческих чувств она истинно правдива. И серьезная проблема для нашей страны: русский мальчик и еврейская девочка любили друг друга, а потом она уезжает, и вот эта драма отъезда, прощание навсегда... Я смотрел и узнавал немножко себя. Никаких выкрутасов, все просто...

 

 

- Я люблю, когда забываю, что я смотрю кино, включаюсь и начинаю играть в эту игру, сопереживаю, кого-то начинаю любить, кого-то не любить.

 

 

- Да. Он боялся, не дай Бог, скажут, папа помогает. Поэтому все скрывалось. Теперь он уже зрелый мастер. Заканчивает мюзикл из времен стиляг...

 

 

 

- Я хорошо его знал... Да, похоже. Когда человеку двадцать лет, он, видимо, как ребенок, который впитывает очень многое, и это становится материалом для будущих работ. Война - это моя молодость, это самые яркие впечатления, которые остались. Я попал на фронт в 1944-м. А в 1943-м пошел в Саратовское военно-пехотное училище. Оно было шестимесячным. И можете представить, что один взвод из всего училища посылают пилить дрова для Приволжского военного округа. А в училище три тысячи курсантов. И мы целый месяц на острове пилим деревья, а когда возвращаемся - ни одного человека. Все училище по тревоге подняли - и на Курскую дугу. Там была мясорубка. Больше никого я не встретил потом. А мы спаслись...

 

 

- Дело было в Германии. Мы шли после тяжелых боев, грязные, уставшие, легко раненные тоже среди нас. И я увидел кинооператора, он снимал проходящих ребят. И подумал, что эти лица сохранятся. И еще подумал, что, если останусь живым, попытаюсь стать кинооператором. Хотя совершенно не был подготовлен. До войны только-только начал заниматься фотографией. Девять классов школы, училище, армия. Десятый класс заканчивал после войны.

 

 

- У Григория Поженяна была история. Он снимал картину «Прощай» и поссорился с артистом Олегом Стриженовым. И снял его с картины. Тот возмутился: как же так, я по сценарию еще и половины не сделал! Ответ: ничего, режиссер Поженян как-нибудь договорится со сценаристом Поженяном. Вот и режиссер Тодоровский как-нибудь договорится со сценаристом Тодоровским. Я пишу сцену, видя и зная, как ее снять. Режиссер - единственный человек, который держит всю картину в голове, в душе, в руке. Такие ниточки тоненькие, которые все связывают. Это почерк режиссера. Он знает, каким должен быть пейзаж, как должен стоять актер в том душевном состоянии, в каком сейчас пребывает, в фас, в три четверти или боком, как его осветить. Конечно, Тарковский и Вадим Юсов сидели, разрабатывали «Иваново детство» и «Рублева» по кадрам. А у меня оператор на «Риориту» пришел за неделю. Я говорю о тех операторах, которые нарасхват, очень дорогих - шесть тысяч долларов в неделю. Это Юра Шайгарданов, он снимал с Валерой «Страну глухих» и с Абдрашито
вым «Магнитные бури»...

 

 

- Сказал бы, что у нас очень сильный дефицит доброты и я хотел внести немного доброты и любви в этот мир.

 

 

- Не знаю... Я снимал локальную маленькую историю, каких на войне много было, ведь люди там были, а не роботы. Там не только стреляли, там и любовь была, и страдания, и предательства. В этих экстремальных условиях человек раскрывается полностью. Скрыть свой характер невозможно. Среди бури смертей, страстей - героизм русских людей. По своей простоте они доверились нехорошему человеку - вертухаю. Они не привыкли хитрить - и трое из четверых гибнут. В каком-то смысле это если не шекспировская, то библейская история...

 

 

- Да, фильм Не-Тодоровского. Он как бы выпадает из моего мироощущения, из той доброты, на которой я настаиваю много лет. Но история, что случилась с младшим сыном, когда он снимает шинель с убитого, случилась со мной. И страшно было мне. Первое название фильма - «На память о пережитых страхах». После войны, расставаясь со своим другом капитаном Пичуговым - я и фамилию его дал этой семье, - я получил от него фотографию, где на обороте: «Пете на память о пережитых страхах». Знаете, не надо это писать, но на войне было кое-что и похуже того, что в фильме. И женщин насиловали взводами, и офицер мог подойти и застрелить солдата, а потом списать убийство на боевые потери...

 

- Видите, вы до сих пор говорите: не надо это писать. Насколько глубоко в нас сидит запрет на правду...

 

- Я читал книгу Гавриила Попова «1941 - 1945», там страшные цифры. Сто тысяч немок обратились в комендатуры, что были изнасилованы советскими бойцами. А сколько награбило начальство! И - энкавэдэшники...

 

 

- Ну представьте себе деревенских парней - Миронова, Машкова. Это же невозможно. Я думаю, что судьба у фильма будет печальная. Раньше была цензура, картины клали на полку. Но тогда у картины была слава «полочной», о ней говорили, и ты ощущал свою значимость. Сегодня, если не возьмут первый или второй каналы телевидения, картину тихо спускают в унитаз, и никто о ней не услышит. Я не знаю, как отнесутся к ней военные. После «Анкор, еще анкор!» пришло письмо: у тебя внуки есть? Оболгал, дескать, нашу доблестную армию. А мы снимали жизнь военного городка, где было все, и потом еще пили с комендантом...

 

 

- Знаете, каждый режиссер, да и художник, когда рисует чужой портрет - рисует себя. Иван Семенович Криворучко, который сыграл эту роль, артист доронинского МХАТа, - замечательный человек. Пришел с длинными волосами, с бородкой - такой чеховский персонаж. Я говорю: но мне нужен деревенский человек. Он говорит: если вы меня возьмете, я все сделаю, и волосы остригу, и бородку уберу. И все сделал. Актеры любили людей, которых играли.

 

 

 

- Я имел счастье работать действительно с большими актерами. Гердт, Олег Борисов, Леонов, Евстигнеев, Чурикова, Гурченко, Елена Яковлева, Розанова, Андрейченко, Лидия Шукшина... У них после и в результате всех наших разговоров, репетиций, того, что написано в сценарии, когда включается мотор, возникает нечто третье... Это называется талант. Какие-то подробности поведения, которые необычайно обогащают образ. Допустим, в «Военно-полевом романе», когда Андрейченко, которую любит Бурляев, приходит к Чуриковой, жене Бурляева, и они уже надрались, Чурикова вдруг сымпровизировала. Инночка подбежала к шкафу: я хочу подарить тебе платье... Схватила и стала совать ей платье. Это родилось прямо по ходу съемки. Великая актриса Чурикова... И таких эпизодов было множество.

 

 

- Это их надо спросить... Может быть, моей любовью к ним. Чувством юмора. Я доброжелателен. Я веселый человек. Я рассказываю им анекдоты. Не просто так, а по делу. Я люблю дурачиться на съемочной площадке. Актеры буквально прилипают. Я не хожу и размышляю, как снимать... То есть это тоже, но заранее. Я раньше всех прихожу на съемочную площадку и сам репетирую.

 

 

- За всех. Как бы я это сделал. Учитывая разные характеры и ситуации. И они, видя, что режиссер знает, что делать, начинают доверять. А если они мне доверяют, они начинают дружить.

 

 

- Да, я дружу со всеми... С Женей Евстигнеевым дружили все годы. И со второй его женой, и с третьей. Москва - город, который разъединяет, а у нас было много общего. Например, музыкальность. Женя был когда-то ударником в Горьком, учился в театральном училище, а вечерами стучал и зарабатывал этим деньги. На этой почве мы особенно сошлись. Дома - я с гитарой, а он брал две вилки - и по столу!.. С Гердтом дружили тридцать лет, это было счастье. Человек, наполненный поэзией. Мог начать читать Пушкина, Тютчева с любого места. Юмор неиссякаемый. Необычайное богатство общения - вот что я потерял. То же самое - с Сашей Володиным. У нас свадьба была у него дома, хотя мы не были знакомы. Мы снимали ленинградские эпизоды в картине «Никогда» по сценарию Поженяна. Приехали с Мирой. Мы познакомились в Одессе, она была морской инженер, нам было хорошо вместе, и я предложил ей поехать со мной, она уволилась и поехала. В Ленинграде стали собирать деньги на ресторан, чтобы отпраздновать свадьбу, а зарплаты крохотные. Мира сняла часики: продадим. Все равно не хватает, чтобы хоть часть съемочной группы пригласить. Тогда Поженян говорит: у меня есть большой друг Саша Володин, поедем к нему. И вот после съемки вваливаемся в дом, где накрыт стол и стоит такой смешной человек со смешным носом. Поначалу было очень стеснительно. Но первая рюмка, вторая, третья, появилась гитара, я начал петь, Саша подсел ко мне... А у него актриса должна петь в спектакле у Товстоногова, и он говорит: ты обязательно должен показать ему, как надо петь. И на следующий день пришел Товстоногов, и я опять пел. В общем, такая бурная свадьба была. С дракой небольшой... А потом мы вернулись в гостиницу. Мира пошла ко мне в номер. Мы не имели права жить в одном номере - нерасписанные же. А она, выходя из такси, уронила сумочку. Бдительный таксист принес сумочку администратору, Миру нашли по квитанции, но в ее номере вместо нее жил человек нелегально, Миру обнаружили у меня. И нас троих вытолкали из гостиницы. Был конец лета, ночи прохладные, деваться некуда... Зато запомнилось на всю жизнь.

 

 

- Я очень дорожу дружбой. Но вот какая штука... Бывает, когда человек становится знаменитым, у него есть положение - он начинает себе немного позволять. У таких людей нет той нравственной черты, которую нельзя перешагивать. Я не хочу называть имен... мы продолжаем общаться... но что-то пропало. Я вижу это с большим сожалением. Поэтому любовь в последние годы занимает большее место. Конечно, большая любовь - и Мира, и Валера, и внук, и внучка. Но еще любовь к профессии. Это единственное, что меня спасает. Когда я снимаю кино, я не болею, не устаю, я чувствую, что меня любят женщины...

 

 

 

- Ювелирная работа с актерами прежде всего. Знаете, какие пробы я устроил Яше Шамшину, ленинградскому актеру, который сыграл Пашку? Изобрази мне, говорю, верблюда, потом змею, потом шимпанзе. Мне надо было увидеть его мимику и пластику. Увидел и утвердил... Должен быть резерв наблюдений. Понадобятся по делу. Однажды мы с другом перегоняли машину «Волга» одному боссу из Одессы в Киев, ночью, и когда пришла моя очередь отдыхать, пошел дождь, дворники заработали, и внутри у меня возник ритм. А помните, в фильме «По главной улице с оркестром» дворники работают, Олег Борисов начинает подсвистывать ритм, и дворники начинают танцевать под его свист. Вон когда пригодилось... И очень важная вещь - наитие. В «Военно-полевом романе» одна из центральных сцен, когда Чурикова застукала Бурляева с Андрейченко, а Андрейченко говорит: он любит меня, а не тебя. И требует у Бурляева, чтобы тот тоже это сказал. А тот что-то бурчит. Она настаивает: скажи громче. И вот я думаю: а что он должен сделать? Он любит Андрейченко, но и Чурикову очень ценит. Я говорю второму режиссеру: стучите в дверь, попросите там у них пару яблок. Даю яблоко Бурляеву и говорю: она скажет тебе, а ты вгрызайся всеми зубами в яблоко, чтобы хруст пошел!.. И так это было снято. Боженька дает напрямую.

 

 

- На Одесской студии директор пытался снять меня с картины «Жажда» - мрак. Мрак - когда отца, мать, сестру хоронил. Старшего брата забрали в армию после десятого класса, началась война, мы писали, искали его, нам неизменно отвечали: в списках погибших и пропавших без вести не значится. Три года назад раздается звонок из Коломны: Петр Ефимович, я такой-то, руководитель поисковой группы, нашел место, где погиб ваш брат. Это родовой мрак. Творческий мрак очень часто бывает у меня. В последнем фильме нужно было по-другому снять одну сцену. Когда этот вертухай Бархатов рассказывает про женщину, которая приезжала к мужу в лагерь, нужно было, чтобы послышался звук летящего снаряда, и Сережа, средний брат, подбежал бы и спас его в этот момент, и они оба сидят, засыпаны землей, войной...

 

- А потом он этого Сережу убивает...

 

- Я до сих пор смотрю это место... Ах ты, дурак старый... Нет такого дня, чтобы я не сожалел, что не так сделал.

 

 

- Только за счет того, что несерьезный человек. Начинаю дурачиться, придумывать всякие штуки...

 

 

- Нет. Бывали случаи, когда я напивался, это было очень давно. А утром вставал мертвым.

 

 

- Слышать себя. Доверять первым ощущениям. Много раз на себе проверял. Когда изменял первому ощущению - ошибался. Я не говорю о порядочности и честности - это обязательные вещи для человека. Не метаться. Найти себя. То есть найти то, без чего жить не можешь. Свое место в жизни, свое призвание. И бить в одну точку. Об этом, кстати, «По главной улице с оркестром»...

 

 

- Что жизнь прекрасна. Все интересно! Мы затурканы, забиты, не видим восхода солнца, не сидим, как рыбаки, часами над речкой, с ее туманами и блеском воды на заре. Нам некогда заниматься животными. У нас была кошка, ее подстрелили, жаль было до слез, она была третий член семьи... Недавно стал понимать, сколько упущено. Мало попользовался этой красотой. Мало путешествовал. Однажды сидел, смотрел, как воробушки дерутся за корочку хлеба... и такое чувство!.. Что-то мы серьезно пропускаем. Работа - да. Но что не находим времени на любовь ко всему живому!.. Голова забита проблемами: что делать и как дальше жить. Мы же уходящая натура, поэтому уже сейчас легкая депрессия в связи с тем, что я ничего не делаю...

 

 

 

- Когда ты сохраняешь себя. Чтобы люди, которые знали тебя совсем молодым, могли бы узнать через 30 и через 50 лет.

 

 

- Доброжелательство.

 

 

- Порядочность.

 

 

- Остался бы кинооператором.

 

 

- Не унывать. Ни при каких ситуациях.

 

 

Петр Ефимович Тодоровский. Родился в 1925 году в Украине. В 1943 году - курсант Саратовского военно-пехотного училища. В 1944 году направлен на фронт командиром взвода, дошел до Эльбы. В 1954 году окончил операторский факультет ВГИКа. Как оператор снял фильмы «Весна на Заречной улице», «Два Федора», «Жажда» и др. Как режиссер - фильмы «Фокусник», «Любимая женщина механика Гаврилова», «Интердевочка» и др. По своим сценариям сделал фильмы «По главной улице с оркестром», «Военно-полевой роман», «Анкор, еще анкор!», «Какая чудная игра». Две последние работы осуществлены в независимой студии «Мирабель» Миры Тодоровской.

 

Лауреат Государственной премии России. Народный артист РСФСР. Награжден тремя орденами Отечественной войны и тремя орденами «За заслуги перед Отечеством».

 

Ольга Кучкина ждет ваших откликов на сайте.