Александр Ширвиндт: Мы тащили Андрея Миронова в пучину порока
По случаю сразу двух юбилеев - 90 лет Театру сатиры и 80 лет его худруку Александру Ширвиндту - в издательстве "КоЛибри" вышел увесистый том воспоминаний актера "Склероз, рассеянный по жизни". В книге множество уникальных, ранее не издававшихся фотографий, воспоминаний, шуток и афоризмов блистательного Александра Анатольевича.
Вот отрывки из нее.
"Совсем обалдел"
…Как-то Галя Волчек, отвечая на какой-то вопрос, сказала, что пребывание на посту худрука - это не желание, не выбор, а приговор… Моя позиция особая: я сижу в кабинете, а этажом ниже находятся мужские гримерные, еще ниже - женские. И там круглые сутки обсуждается политика театрального руководства:
"Он совсем обалдел, надо пойти, надо с ним поговорить..." А дальше я спускаюсь вниз готовиться к спектаклю и моментально присоединяюсь к коллегам: "Он обалдел, сколько можно!" И в разгар бунта они вдруг понимают, что это я и есть. Вот так - выхожу из кабинета и сразу окунаюсь в варильню недовольных руководством. Я недоволен им больше всех. И в этом мое спасение.
Наверное, не артист
В своей книжке Марк Захаров написал, что "Ширвиндт, наверное, все-таки не артист... Тем более не режиссер. Если спросить, кто он такой, отвечу, что профессия у него уникальная. Он - Ширвиндт". Марк, выпустив книжку, позвонил узнать, как я отнесся.
А как я отнесся?! Хамские, конечно, строчки, но он прав. Нет во мне этой лицедейской страсти. Есть актеры патологические, физиологические. Они не могут не играть. И есть актеры, ставшие таковыми, ну, в силу обстоятельств, что ли. Я из вторых. Хотя первым всегда завидовал. Вот покойный Владимир Басов - замечательный режиссер, а не мог не играть. Включишь телевизор, а он в какой-нибудь детской передаче под кочкой сидит - и счастлив.
Хоть водяного, хоть лешего, хоть кота, хоть сморчка озвучивать. Табаков такой, Гафт. Миронов таким был. А я играть ведь не очень люблю. Репетиции люблю, премьеры. А вот выходить на сцену в сотом спектакле - скучно. Иногда я думаю, что все-таки с профессией не угадал.
|
О Папанове
У каждого человека к определенным годам, если он здравомыслящий и не до конца закомплексованный, наступает ослабление чувства профессиональной зависти. "Да ну, - думаем мы, - если поднатужиться... Ах, это уже было! Ах, это мы уже делали!.." Остро завидуешь только одному - тому, что не приходило и не могло прийти в голову.
Вот Анатолий Папанов был субъектом крайне индивидуальным, парадоксально мыслящим. Бывало, вякнет Папанов что-нибудь, отсмеются окружающие, и понимаешь: да, никогда бы не догадался.
Театр сатиры летел на гастроли в Милан. Мы - давно в воздухе, вдруг объявляют, что по техническим причинам будет дозаправка в Лихтенштейне. Сверху это карликовое государство - как театральный макет: домик-домик, садик-садик, капельки бассейнов, булавочки башен... Снижаемся, снижаемся, но от самой земли неожиданно вновь взмываем вверх и улетаем. И тут Толя говорит: "Ну вот, не вписались в страну!"
Часто на творческих вечерах, когда и Державин, и Миронов были на основной сцене, я делил площадку с Анатолием Папановым. Мы не играли с ним вместе - мы сосуществовали: отделение - он, отделение - я. Всегда поражался какой-то прямо-таки звериной отдаче Папанова на сцене. Маленький занюханный провинциальный клубик или сцена Дворца съездов - одна и та же запредельная мощь и стопроцентное "отоваривание" зрителя.
Про узнаваемость
Захожу как-то в лифт, за мной вскакивает здоровенный детина. И говорит: "Можно я с вами прокачусь? Вы знаете, моя бабушка была вашей поклонницей, правда, она умерла восемь лет назад. И теща моя вас любит, но она сейчас в реанимации…"
Важно, чтобы сумма долголетней узнаваемости переходила в славу. То есть количество в качество. Пик моей славы был покорен несколько лет назад. Я сидел на "Эхе Москве", где меня пытала опытная искусствоведка и старалась понять, не до конца ли я скурвился. Я выкручивался как мог. Закончился эфир, я вышел на улицу и забежал в подвальчик на Старом Арбате с буквами "М" и "Ж". Там на входе сидела интеллигентная старая дама - в вольтеровском кресле, которое она, очевидно, приволокла из дома. Я нырнул. Выхожу, вынимаю 10 рублей и слышу в ответ: "Что вы! Что вы! Для нас это такая честь!"
О Миронове
Я часто слышу вздохи: "Горел, сгорал, сгорел". Но если попробовать найти слово, одно слово, чтобы определить эту удивительную натуру, то я, подумавши, осмелюсь произнести: "Страсть!" Он всегда страстно желал.
Мария Владимировна была гениальной женщиной. Ей не нравилось все, кроме ее сына Андрюши. Все его друзья были говно, я - первое…
За своим сыном Мария Владимировна очень следила. Он, как известно, парень был любвеобильный. Всех его дам она изучала самым внимательнейшим образом и пыталась определить, насколько дама вошла в жизнь Андрюши, насколько это серьезно.
Он ее слушался или делал так, чтобы ее не огорчить или чтобы она не узнала.
Мы отвлекали ее сына от гениальности и профессии и тащили в пучину страсти и порока…
Андрей пригласил как-то нашу компанию на день рождения. Приходим - на столе не накрыто. Поползли на кухню - ничего. Открыли холодильник - пустота. Думаем: о, наверное, на балконе. На балконе тоже ничего. "Ну и где?" - спрашиваем мы. "Ребята, - говорит Андрей, - я подумал: если вы приходите на мой день рождения пить и жрать, значит, так вы ко мне относитесь. А если не из-за этого, то мы можем просто посидеть". Мы не поверили, еще полчаса поискали еду, потом сказали: "Ну все, спасибо".
Мы сели в автобус и поехали в заказанный ресторан "Русская изба" праздновать его день рождения.
Помню, как сдачу спектакля "Проснись и пой!" отпраздновать решили в ближайшем ресторане "София". И вдруг Валентин Плучек говорит: "Ну что вы за молодежь? Вот в наше время начинали праздновать в Москве, а утром оказывались в Ленинграде". Этого было достаточно, тем более в Ленинграде снимался Андрей, и мы решили его пугануть (была у нас такая любимая игра: неожиданно нагрянуть к человеку). Поехали к Татьяне Ивановне Пельтцер за деньгами на билеты (потому что деньги водились только у нее) и оттуда - в "Шереметьево". Ближайшего самолета надо было ждать довольно долго. Кураж постепенно проходил, и некоторые вернулись в Москву. А самые стойкие: Татьяна Ивановна, Марк Захаров с Ниной и мы с Татой - полетели.
Из аэропорта вся компания поехала в гостиницу "Астория", где жил Андрей. Но пока мы летели, кто-то настучал Марии Владимировне, что эти сумасшедшие отправились к ее сыну. Она позвонила в Ленинград и сказала: "Жди!"
Когда мы подъехали к "Астории", на входе стоял Андрей в красной ливрее с салфеткой на согнутой руке. Не моргнув глазом он сухо сказал: "Ваш столик - № 2". Потом мы всю ночь гуляли по Ленинграду, танцевали и пели. А у Марка возникла навязчивая идея взять Зимний. Мы остановили почтовый грузовик, Марк крикнул: "К Зимнему!" В кузове грузовика мы тоже танцевали. Почему так и не взяли Зимний, уже не помню.
Выглядели мы к утру жутко, и кто-то из прохожих на улице, узнав Андрюшу, пропел: "Весь покрытый зеленью, абсолютно весь".
|
О Пельтцер
Татьяна Ивановна Пельтцер при жизни была архипопулярной. С жутким характером, но доброты необычайной. Правда, доброй она была в отношении тех, кого любила. А тех, кого не любила, она ненавидела. В Театре сатиры работал известный артист Борис Новиков. Они друг друга не могли терпеть. Боря был пьющий, опаздывающий, не приходящий на спектакль. И когда его вызывали на партбюро, хотя он не был партийным, то устраивали ему порку, чтобы потом взять на поруки и оставить в театре. Основным обвинителем была член партбюро Татьяна Ивановна Пельтцер. Она говорила: доколе, нет сил терпеть, он позорит театр. На одной из разборок, когда дали последнее слово "подсудимому", он обещал, что больше это не повторится, и закончил свою речь так: "А вы, Татьяна Ивановна, мне надоели. Вас все боятся, а я скажу прямо: "Имейте в виду, вас никто не любит, кроме народа".
О покупке земли в Германии
Был случай, когда мне удалось продемонстрировать свое благосостояние. Как-то из Германии я привез жене розу в горшке. Оказавшись очередной раз в обществе миллионеров, я ввязался в спор, где лучше покупать землю - в Швейцарии или Австралии, и, попыхивая трубкой, вставил: "А я вот недавно купил землю в Германии". Между прочим, не соврал: земля вокруг розы - немецкая.
✱ ✱ ✱
У меня есть сертификат. Малая планета под названием Shirvindt - всего 10 км в длину. Уже лет двадцать я имею собственную площадь в космосе, "летаю" где-то недалеко от звезд по имени Хармс и Раневская.
Чем очень горжусь.
|
О внуках
Когда внучку спросили: "Какие у тебя отношения с дедушкой?" - она сказала: "Ну какие могут быть отношения, если он меня в общем-то содержит". - "А какие отношения в быту?" - "Не знаю, он, когда приходит, сразу спит".
Внучка с трехлетнего возраста научилась произносить тосты. Она знала всех моих друзей, но иногда приходили новые люди. И когда мы садились за стол, она тихонечко меня спрашивала: как зовут гостя, где он работает...
Дальше картина такая: посреди застолья вдруг поднимается трехлетний ребенок и с рюмкой в руке говорит: "Мне бы хотелось выпить... - заход дедушкин, - за очаровательное украшение нашего стола, за Ивана Ивановича, который впервые в нашем доме.
Я очень надеюсь, что этот дом будет его домом". У Ивана Ивановича - вот такие шары.
Однажды внучка собиралась ко мне прийти, но пришла не как внучка, а как дистрибьютор косметической компании. Я думал, с ума сойду. Привезла каталог продукции. Я ей говорю: "Крем для снятия грима". Она отмечает. "Щетка для чистки пяток типа пемзы". Она опять отмечает. И говорит: "Еще давай, а то скидку не получишь". Взяла 500 рублей и уехала. Потом привезла заказ и новые каталоги. Я подумал: "Слава богу, хоть один человек в семье будет иметь интеллигентную профессию". К сожалению, ее торговая карьера не удалась и она стала искусствоведом.
✱ ✱ ✱
Дети, внуки и собаки быстро стареют. Хочется свежести. Появляются правнуки. Это обнадеживает.
