Борис Акунин прячется от читателей под чужой фамилией?
В ноябре прошлого года вся Москва оказалась оклеена рекламными плакатами: «Акунин расстроен! Дашкова очарована! Лукьяненко поражен! Минаев восхищен! Читайте книгу Анатолия Брусникина «Девятный Спас»!»
Те, кто после таких рекомендаций прочли забористый авантюрный роман из эпохи Петра I, навряд ли пожалели о потраченных 200 рублях. Все без исключения сравнили эту книгу с романами Акунина. Ну а некоторые подумали, что он ее, собственно, и написал. Стиль невероятно похож!
К тому же «А. Брусникин» - это анаграмма «Борис Акунин», только «о» не хватает. Впрочем, в некоторых публикациях о новом авторе как бы невзначай упоминается, что его отчество Олегович. «А. О. Брусникин» - вот и нужная буква появилась.
Мы решили провести собственное расследование этой темной истории.
ПРЕДМЕТ РАССЛЕДОВАНИЯ
Действие романа «Девятный Спас» начинается в конце 1689 года, продолжается в 1698-м и завершается в 1708-м. Трое друзей - Илья (богатырь и мастер на все руки), Дмитрий (очень честный и прямой человек) и Алексей (хитрец, враль и ловкач с доброй душой) - становятся свидетелями загадочных событий, связанных с внебрачной дочерью царевны Софьи, а также с чудотворной иконой «Девятный Спас». Им приходится переживать невероятные приключения - то скрываться от следователей из зловещего Преображенского приказа, то неожиданно для себя спасать державу... И все трое влюбляются в одну девушку - ту самую внебрачную дочь Софьи.
ПРОТОКОЛЫ СЛЕДСТВИЯ
Показания сотрудников издательства
В пресс-службе издательства АСТ нам сообщили, что таинственного Брусникина никогда не видели. С этим писателем вообще общались лишь два человека - владельцы издательства. Они его сами где-то нашли и лично включили «Девятный Спас» в издательский портфель. А теперь никаких комментариев по поводу личности Брусникина не дают: все держится в глубокой тайне. При этом книга неизвестного автора издана огромным тиражом - 150 тысяч экземпляров, - так издают только Акунина, Маринину и прочих уважаемых детективщиков. А на ее рекламу, как говорят, потрачено около миллиона долларов. Для раскрутки первой книги новичка - цифры беспрецедентные.
|
Показания Брусникина: «Буду ото всех прятаться»
Загадочный писатель дал только одно - «официальное» - интервью. Это откровенно стилизованный текст («Как вы представляете себе первый день продаж книги?» - «Поступлю по-русски, то есть выпью за успех предприятия. И экземпляр книжки зеленым вином оболью, чтоб и по усам потекло, и между страниц попало»).
Он предупреждает, что будет сознательно прятаться от журналистов - даже не как Пелевин, а как Сэлинджер. А все контакты с внешним миром будут проходить через АСТ. К слову, именно оно публикует часть сочинений Акунина.
Показания Акунина: «Лучше у меня вряд ли получится»
На обложку книги вынесен раздосадованный отзыв: «Хотел я написать роман из Петровской эпохи, а теперь, пожалуй, не буду. Лучше, чем у Брусникина, у меня вряд ли получится». Но ведь это говорит Акунин - виртуальный, в сущности, персонаж, - а вовсе не подлинный автор романов Григорий Чхартишвили. Вдруг он создал Борису Акунину «братца» и развлечения ради заставил их поссориться?
Есть и психологический нюанс: редкий писатель готов публично заявить, что его современник пишет лучше. Сказать про книгу коллеги по жанру «Это великолепно» может каждый. Но «Лучше у меня вряд ли получится?» Ха! Верится с трудом.
Показания Чхартишвили: «Брусникин - это я. И Агния Барто - тоже я!»
На прямые вопросы гражданин Чхартишвили либо начинает увиливать, либо уходит в несознанку. В недавнем интервью журналист «КП» попросил его развеять слухи насчет Брусникина. «А зачем? - ответил Григорий Шалвович. - По-моему, так всем интереснее. Опять же новому автору польза». В другом интервью на подобный вопрос он воскликнул: «Послушайте, меня с этим «Спасом» уже, что называется, достали. Я - Б. А., он - А. Б., следовательно, он - это я... Ну хорошо, я это, я! Александр Блок и Агния Барто - тоже я!»
Но, конечно, внимательного следователя такие заявления с толку не собьют.
Тем более в декабре прошлого года, когда вышла акунинская книга «Смерть на брудершафт», Григорий Чхартишвили дал большое интервью «Коммерсант-Уикэнду». Все вопросы и ответы касались довольно неожиданной темы - псевдонимов. Чхартишвили, в частности, говорил: «Японцы, достигшие некоего поворотного момента в жизни, в прошлом часто брали себе новое имя... Новое имя тождественно обновлению сути... Акунин превратился в своего рода видовое обозначение. Люди покупают книги этого автора, потому что ожидают чтение совершенно определенного типа. Пару раз я попробовал писать несколько по-другому и почувствовал, что это неправильно. «Пелагия и красный петух» не тот роман, который должен был выпускать Борис Акунин. Большинство читателей остались разочарованы. Это было нарушением негласной конвенции. Лучше было, наверное, взять псевдоним».
Публикация интервью совпала с рекламной кампанией «Девятного Спаса». Что это - случайность? Или вовремя сделанный намек?
|
ВЕРСИИ
Версия № 1
Подражатель
Предположим, Чхартишвили к «Девятному Спасу» действительно не причастен, а Брусникин - самый настоящий живой человек с паспортом и пропиской где-нибудь в Бибиреве. Тогда у него огромный талант стилиста: так уловить акунинские интонацию и ритм, чтобы 500 страниц из них не выбиваться, под силу лишь очень одаренному литератору. А если он одаренный, то зачем копировать уже имеющегося на рынке автора?
Странно и то, что Брусникин сразу ушел в подполье. После выхода «Спаса» прошло уже три месяца. Книга стала популярна - так почему бы и не раскрыться? Впрочем, Чхартишвили когда-то сам воспользовался псевдонимом из опасения, что в журнале «Иностранная литература», где он работал, могут не одобрить его любовь к детективам. А вдруг Брусникин работает где-нибудь в Газпроме и опасается, что «ребята не поймут»?
Версия № 2
Соавторство
Еще в 2001 году Татьяна Толстая объявила, что «с удовольствием будет писать» детективную книгу вместе с Акуниным, только пусть он придумывает сюжет - мол, сама Толстая на это не способна. Эта затея ни к чему тогда не привела, только к паре громких газетных заголовков. Но, может, Акунин про нее не забыл и написал книгу если не с Толстой, так с каким-нибудь другим писателем, а потом они вместе решили прикрыться нейтральным псевдонимом?
Версия № 3
Литературный негр
Некоторые до сих пор подозревают Чхартишвили в том, что на него работают «литературные негры». Вдруг кто-то из этих работников пера взбунтовался и решил писать самостоятельно, под другим псевдонимом?..
Впрочем, эта версия - довольно бредовая. Никаких «негров» Чхартишвили не использует: с их помощью можно получить только халтурный поточный текст, а его романы - штучная работа. Это раз. Акунин продолжает выпускать книги, написанные в его привычном стиле. Это два. Уж, конечно, если какое издательство и стало бы публиковать книгу «перебежчика», то не АСТ, заинтересованное в хороших отношениях с Акуниным. И сам он не стал бы хвалить роман человека, с которым рассорился. Это три.
Версия № 4
Сам все и написал
Решив, что «Девятный Спас» не вполне соответствует «видовому обозначению Акунин», Чхартишвили решает завести еще один псевдоним. И сам становится главной приманкой в рекламной кампании.
Конечно, возникает вопрос: зачем издательству тратить миллионы на рекламу неизвестного автора, когда можно выпустить роман под гарантирующей прибыль фамилией Акунин? Но Чхартишвили - не Вася Пупкин: он может диктовать издательству свои условия. Ходили разговоры, что это может быть финт автора, чтобы уйти от договоров с другими издателями: мол, их подписывал Акунин, а с Брусникина и взятки гладки. Но эту версию надо отбросить: на сегодня у Чхартишвили нет кабального договора ни с одним из издательств.
Возражают еще, что Чхартишвили - либерал и западник, а Брусникин - будто бы славянофил, неодобрительно отзывающийся о реформах Петра. Но, если вчитаться в текст, окажется, что Брусникин критикует Петра не за то, что он начал стричь бороды и попытался превратить Россию в европейскую страну, а за резкость, жестокость и неловкость этих реформ. Тут и либералу что-то возразить трудно.
Еще говорят, что у Акунина, мол, в декабре вышла «Смерть на брудершафт». Не успел бы он параллельно написать толстый «Девятный Спас». Возражение никуда не годится. Чхартишвили в последнее время как раз подозрительно снизил темпы. В 2005-м у него вышло три книги, в 2006-м - тоже три, а в 2007-м - только одна, да и та тоненькая... Так что времени у него было достаточно.
Ну и последнее возражение: мол, Чхартишвили пишет «изящно», а в «Девятном Спасе» - сплошь просторечная лексика, выражения типа «того-етово». Подобным «критикам» остается лишь посоветовать перечесть старые акунинские книги, особливо «Любовника Смерти». Стилизация под простонародную речь всегда была одним из любимейших развлечений Чхартишвили.
УЛИКИ
Сравним стиль Чхартишвили и Брусникина
№ 1
Он деликатно сплюнул в платок, хотя, конечно, предпочел бы проглотить.
Смущенно пробормотал, уже раскаиваясь в своем порыве:
- Я немедленно выдерну этот мерзкий гвоздь.
Ах, беда! Догадалась, непременно догадалась! С ее-то проницательностью.
Теперь все, станет избегать, сторониться!
(Борис Акунин, «Пелагия и красный петух».)
И тогда проклял себя Илья за своекорыстие и глупое доверие к словам полоумного мальчишки.
Что же он, медведь берложный, натворил! Надо было хворую девочку к лекарю везти. Чтоб отворил кровь по всей науке, врачевал по книгам. На то их, лекарей, и учат. Ныне же, после четырех месяцев забытья, сиротку, поди, и немецкий дохтур не поднимет!
Ай, беда, беда!
(Анатолий Брусникин, «Девятный Спас».)
№ 2
Инеска выть перестала, посмотрела на висевшую в углу иконку Богоматери - к Пасхе убранную бумажными цветочками, разноцветными лампиончиками.
- Матерь Божья, - попросила Инеска. - Яви чудо заради светлого Воскресения, пускай Эрастушка живой будет. Пораненный ничего, я выхожу. Только бы живой.
И пожалела Заступница Инеску - скрипнула дверь, и вошел Эрастик.
(Борис Акунин, «Декоратор».)
Автоном Львович бросился на колени перед Девятным Спасом, воздел руки и, глядя прямо в лучезарные очи Христа, взмолился:
- Господи, да сбудется все так, чтобы вышло во благо мне, сирому рабу Твоему, а пуще того сыну моему Петюше!
И дошла до слуха Вседержителя страстная молитва. С яузской стороны, где Москва, донеслось глухое, раскатистое эхо.
(Анатолий Брусникин, «Девятный Спас».)
|
ОЧНАЯ СТАВКА
Оба любят злодеев и классику
Акунин
Обожает игры с литературой. Фандорин, по его признанию, сочетает в себе черты нескольких классических героев - от Болконского до Най-Турса из «Белой гвардии». В «Коронации» развлекся с «Остатками дня» японца Кадзуо Исигуро, в первом томе «Алмазной колесницы» стилизовался под Куприна и даже полностью переписал у него первую страницу рассказа о штабс-капитане Рыбникове на радость образованным читателям.
Жестоко и неожиданно убивает второстепенных персонажей (классический пример - Анисий Тюльпанов в «Декораторе»).
Ввинчивает в сюжет экзотические повороты, которые отсылают нас к современности, а не к прошлому: так, в «Коронации» персонажи попадают в «садически-мазохический клуб», в «Пелагии и черном монахе» возникает тема радиации и лучевой болезни.
Любит необычные имена - Митридат Карпов, Эраст Фандорин, Анисий Тюльпанов, Ахимас Вельде.
Заворожен образами колоритных злодеев (собственно «акунин» по-японски значит «злодей», и весь фандоринский проект затевался как галерея изощренных душегубцев). Один из любимых типов - рассудочные начальники главного героя (Бриллинг в «Азазели» и Пожарский в «Статском советнике»), оказывающиеся предателями. Но есть и множество сочно прописанных монстров вроде маньяка в «Декораторе» или кокаинистки-убийцы во «Внеклассном чтении».
Персонажи то и дело оказываются в гуще исторических событий: кульминация «Коронации» разворачивается на Ходынке в день катастрофы, а революция 1905 года, согласно «Колеснице», была подготовлена при активном участии ниндзя.
Брусникин
«Девятный Спас» построен на ироничных отсылках к русским былинам про трех богатырей: героев зовут Илья, Д. Никитин и Алеша Попов. Последний балуется виршами и сочиняет то переложение лафонтеновского стиха о «вране и лисе», то оду о жестокой царице Клеопатре, а читатель, знающий, что через сто с лишним лет те же сюжеты станут басней Крылова и «Египетскими ночами» Пушкина, лишь улыбается.
Жестоко и неожиданно убивает эпизодических персонажей, заставляя читателя вздрогнуть.
В начале романа покровитель одного из мальчиков, священник, оказывается педофилом и пытается его совратить, мальчик насилу вырывается.
Одного из ключевых персонажей «Девятного Спаса» зовут Автоном Зеркалов.
Тот же Зеркалов - начальник героев - составляет холодный рассудочный план, который должен погубить их и еще множество людей, но позволит Автоному взлететь к вершинам власти. Имеется также Яшка Срамнов - безжалостный вонючий карлик с детской травмой, который ест жуков и с удовольствием пытает людей.
Герои неожиданно для читателя (и себя) спасают Россию, оказав помощь императору Петру I в самый критический момент.
МНЕНИЕ ЭКСПЕРТА
Это он - маво сердца чемпион!
Леонтий АНАНАСОВ, филолог:
- Пока я не прочел «Девятный Спас», не верил сплетням о том, что это роман Акунина. Ну мало ли у него подражателей? И что, теперь в каждом сочинителе авантюрно-исторических книжек видеть замаскированного Чхартишвили?
Но где-то на сотой странице мне страстно захотелось набрать номер Григория Шалвовича и сказать ему что-то небрежное и торжественное из серии «Вот вы и убили-с». Все сомнения развеялись: он - автор «Спаса», как бы ни отбрыкивался. Прочтите любой акунинский роман, а потом сразу, без перерыва, «Девятный Спас» - и все встанет на места.
Тупое, но самое убедительное доказательство: мнимый Брусникин на протяжении 500 страниц точно так же расставляет абзацы и слова в предложении, как Акунин. Та же пунктуация, то же пристрастие к комическим архаизмам, та же слегка искусственная стилизация под речь прошлых веков, то же умение красиво обрывать главы на самом интересном месте да и собственно называть эти самые главы... Платье сшито новое, но ткань осталась прежней; от своего синтаксиса, от мелодики, от манеры выстраивать повествование не убежишь.
Чхартишвили однажды сказал, что его персонажи в какой-то момент начинают руководствоваться собственной логикой, и писатель ничего не может с этим поделать. Акунин - самый главный его персонаж - тоже ведет себя как хочет, и орет во всю глотку даже там, где автор пытается заткнуть ему рот кляпом.
Если я прав, возникает вопрос: почему спектакль разыгран не до конца? Можно же было заставить вымышленного Брусникина направо и налево раздавать интервью (по электронной почте, разумеется), придумать ему биографию (32 года, родился в Новосибирске), публиковать сделанные в фотошопе портреты автора. Было бы веселее.
А всего веселее, конечно, будет, если я ошибаюсь и после этой заметки мне позвонят: «Здравствуйте, я Анатолий Брусникин, не хотели бы со мной встретиться, я вам покажу паспорт и рукопись убористым почерком?» Но что-то мне подсказывает, что он не позвонит. Фантомы не умеют разговаривать по телефону.
Итого: все собранные улики, к сожалению, косвенные. Дело отправлено на доследование.
Хотите высказаться? Заходите в "обсуждение статьи" или пишите на адрес [email protected]
