Доктор Быков стал Соловьем-разбойником
По количеству крови недругов лента может сравниться разве что с шедеврами Квентина Тарантино. Фильм рассказывает о народном герое, этаком Робин Гуде местного разлива. Он единственный заступился за деревню, которую продажные полицейские решили расселить, чтобы построить казино.
- Признайтесь, образ Соловья-разбойника был выбран для придания фильму народности?
- Да, сценарий, который я написал еще лет семь назад, связан с русским фольклором исключительно из соображений пиара. Я взял бренд. В фильме сверхзадачей было приключение. Хотелось чего-то удалого, передающего русский дух. Какого у меня не было со времен "Свой среди чужих, чужой среди своих".
С кузнецом пришел
- Откуда взялись образы героев?
- Из набора необходимых стереотипов, какими они должны быть. У нас есть богатырь, которого играет Сергей Бадюк. Это кузнец. Как же без кузнеца в русском фильме! Есть бухгалтер-еврей по кличке Дебет - Евгений Стычкин. Еще - красотка оперная певица (Оксана Фандера). Без нее тоже нельзя. Плюс нужно что-то протокольно-правильное, но мерцающее сталью. Это агент спецслужб Н-7, которого сыграл Игорь Жижикин. Все как и должно быть в жанре приключения.
А мой персонаж имеет опцию, которой могут обладать только представители земли Русской: бесшабашной удалью и отсутствием мотивации. Такой джаз-бандит. Это бывший топ-менеджер, который буквально воспринял слова своего руководителя о том, что надо вгрызаться волком в глотку реальности. Вот он и вгрызся…
- Не слишком ли Соловей похож на Быкова - интонации схожие?
- А мне вообще свойственна речевая конструкция с использованием нескольких деепричастных оборотов и - либо неологизма, либо архаизма. Что делает эти велеречивые
деепричастные обороты приземленными и удобоваримым для человеческого сознания… Клево я завернул?
Любимая роль лишила службы
- У вас есть любимая роль?
- Любимая роль лишила меня возможности служить в церкви. Я честно сыграл в фильме "Царь" Лунгина. Добивался такого образа, чтобы зритель, посмотрев, как моего персонажа жгут на костре, сказал: "Так ему и надо".
Но параллельно было много пустой критики. И эта информационная волна вылилась в общественное мнение, что священнослужитель не может сниматься в кино. Чушь какая! Если бы я в порнухе снялся, то понятно. Но в данном случае я просто играл плохого человека. Мне дали сволочь играть - я и играл сволочь. Вот в этом задача, в полной правде игры. И когда я понял, что набирает обороты эта бестолковая и беспонтовая критика - иначе это не назвать никак, - я попросил у патриарха, чтобы на время, пока я снимаюсь, мне запретили служить. Для меня это до сих пор болезненный вопрос. Но роль эта моя любимая. Потому что во всех остальных ролях я все-таки предательски пользовался собственным харизматичным, накопленным. А в "Царе" я не использовал из этого багажа ничего. Я плавал, как академический артист. Кстати, есть еще одна роль в моем первом и самом серьезном за всю карьеру фильме "Нога". Он про афганскую войну. Все почти уже померли, кто над ним работал, кроме меня. Фильм тяжелый, очень противоречивый. Но ко мне часто подходили люди не самого высокого интеллектуального уровня, воевавшие в Афганистане, и говорили, что фильм понравился. Они за всеми речевыми и литературными построениями углядели самое главное - правильное понимание войны, какой она след откладывает в душе. И это дорого стоит, когда простой человек без всякого воспитания в плане высокого искусства говорит: "Вот это та боль, которую я испытываю, но не могу сформулировать".
Слава - как неприятная болезнь
- Ваша популярность вам приносит неудобства?
- Слава - это геморрой. Когда я буду стареньким старичком, я обязательно составлю инструкцию "Как выжить после того, как ты снялся в популярном сериале". Я после "Интернов" в каждой семье стал дальним родственником. Если раньше я здоровался через человека, то сейчас здороваюсь со всеми. Я в Ницце был, иду, и каждый третий мне "здрасьте" говорит. Как к этому относиться? Но я пытаюсь по максимуму использовать славу для каких-то человеческих дел: где-то что-то протолкнуть, кого-то устроить, где-то правду какую-то сказать.
- Как проводите свободное от работы время?
- Раньше в павильонах "Интернов" меня с трех до четырех отпускали на обед. Сейчас я в это время - там же, на площадке, - даю интервью. Понимаю, что это нужно. Я засветло просыпаюсь и затемно после семи поцелуев (жене и шестерым детям. - Прим. ред.) засыпаю - это все, на что у меня остается время, ложусь спать. У меня нет личной жизни. Но это того стоит! Я вспоминаю один и тот же случай. Мы снимали историческую серию в Доме-музее Чехова. И к нам привезли девочку, больную волчанкой. Это когда нет кожи. Девочке 9 лет, а сознание у нее, как у 15-летнего подростка. Она всю жизнь прожила в боли. Ее мама вынуждена по три раза в неделю перебинтовывать. Каждая перебинтовка стоит 20 тысяч рублей (около 5 тыс. гривен). Ей помогает фонд Чулпан Хаматовой.
Врачи предложили девочке операцию, после которой в 80 процентах случаев могут умереть. И она согласилась, потому что всю жизнь прожила с болью. И перед операцией у нее было два желания: побывать в дельфинарии и познакомиться с доктором Быковым. Девчонка хорошая. Мы с ней походили, посмеялись, я ей показал, где Чехов писал...
Через полтора месяца она умерла...
После этого морально-нравственный вопрос с моих съемок в "Интернах" был снят окончательно. Я сейчас не задумываюсь, надо было или не надо. Хотя бы ради того, чтобы этот ребенок смог улыбнуться, - надо.
